Воображаемый друг - стр. 59
Подошел к окну эркера и забрался на подоконник. Сел по-турецки и стал смотреть на задний двор. Где на цепях качалась шина. И простиралось большое игровое поле, идеально подходящее для бейсбола.
А дальше был Лес Миссии.
Небо прочертила молния. Дождь оставлял на окне свои следы, подобные слезам на лобовом стекле. На уроке катехизиса в ОКЦ кто-то сказал, что дождь – это слезы Бога. Тогда ему подумалось: а Ноев ковчег – из гнева.
Или из рыданий Бога.
Кристофер распахнул окно. Устремил взгляд вверх и увидел облака. На карниз падали мелкие дождевые капли. Они холодили румяно-красные щеки. Так он просидел с полчаса – приглядывался, прислушивался, ощущая себя особенным и счастливым. Что-то знакомое просматривалось в этих облаках. А что именно – он никак не мог вспомнить. Но вроде бы они улыбались. И Кристофер послал им ответную улыбку.
Нет, голоса не было. Был ветер. Был шорох. Совсем не похожий на голос. Ну разве что на отголосок. Кристофер не столько его слышал, сколько припоминал, как нечто подобное кто-то ему говорил. Но сомнений быть не могло. Он долетал из леса.
И звал его к себе.
Кристофер схватил башмаки и брошенную на пол красную кенгурушку. Скользнул глазами по отцу, обрамленному в серебро. А потом отворил дверь спальни. Выглянул в коридор. У мамы в комнате свет не горел. На цыпочках спустившись по лестнице, он прошел через кухню. Там больше не витал запах печенья.
На задний двор вела раздвижная дверь. Туман сгустился, но еще глазом различались качавшиеся на ветру деревья. Это зрелище его успокоило. Подобно колыбельной, подобно любимой стороне подушки.
Ноги ступали по мокрой, стылой траве. Кристофер двигался сквозь туман, мимо качелей, сделанных из шины, в дальний конец двора. Он оглянулся на свой дом. Увидел бревенчатый домишко на другой стороне улицы. В окнах света не было. И Кристофер свернул в сторону деревьев. Вот же он. На расстоянии вытянутой руки.
Лес Миссии.
Кристофер не спускал глаз с деревьев. Они раскачивались – красивые, голые, молчаливые. Так в церкви раскачиваются поднятые руки. Туда-сюда. Туда-сюда. Он никого не видел, но ощущал их присутствие. И втягивал носом запах бейсбольной перчатки, хотя его бейсбольная перчатка лежала в гостиной, в еще не распакованной коробке.
– Ты тут? – шепнул наконец Кристофер.
Деревья зашуршали. Кристофер услышал треск сухих веток. У него горели уши. Он знал, что надо бы поостеречься, но почему-то не испытывал страха. Наоборот, он вздохнул с облегчением[34]. Потому что знал: нечто есть тут, поблизости. Наблюдает за ним.
– Спасибо, что у моей мамы теперь есть дом, – прошептал Кристофер.