Воля судьбы (сборник) - стр. 39

Эйзенбах повернулся на кровати и сказал, видя, что теперь наконец можно говорить с итальянцем:

– Ну, постойте! Чего же вы так испугались? Что случилось особенного в том, что вы увидели этого господина? Воскрес он, что ли? Были вы уверены, что он умер?

– Нет.

– Ну, так что ж тогда? Это – ваш соотечественник, как его зовут?

– Comte Soltikoff.

– «Comte Soltikoff», – повторил Карл, пожав плечами. – Это русская фамилия: «граф Солтыков». По всей вероятности, проезжий или, может быть, новый сосед здешний, подъехал к княжескому парку и вышел погулять… Вы давно знакомы с ним?

– Да… да, – все еще рассеянно повторял Торичиоли, – да, тут нет ничего особенного, все это, может быть, очень просто… Soltikoff – русская фамилия… но девятнадцать лет тому назад в Генуе, и теперь вдруг здесь… Нет, это очень странно!..

– Значит, это – ваш давнишний знакомый? Вы пойдете к нему?

– Per Bacco[1], барон! Я останусь лучше с вами, – ответил Торичиоли, испуганно взглянув Карлу в лицо, и опустил на окнах, якобы от солнца, шторы.

Только что Торичиоли успокоился немного, выразив намерение остаться в комнате барона, как появился лакей. Итальянец с новым испугом взглянул на него.

– Там вас спрашивает дворецкий, – доложил лакей, обращаясь к Торичиоли.

«Так и есть!» – подумал итальянец.

Но делать было нечего, и он вышел к дворецкому.

Дворецкий Иван Пахомович, угождавший князю с самого поселения его в деревне и очень гордившийся этим, был человеком весьма обстоятельным, спокойным и не лишенным своего рода такта.

– Иосиф Александрович, – начал он, когда к нему вышел Торичиоли, – там иностранный господин пришел и просит доложить о нем князю. А ведь вы сами изволите знать, какие обстоятельства теперь, – к князю подойти невозможно… Я на себя не мог взять решение…

Дворецкий говорил с тою полупочтительною фамильярностью, с которою имеет обыкновение обращаться высокопоставленная прислуга не к господам, но к людям, стоящим близко к последним.

Торичиоли, давно привыкший к этой фамильярности, не обратил на нее внимания, тем более теперь, когда мысли его были всецело заняты совершенно другим.

– Надобно вам сказать, Иосиф Александрович, – продолжал Иван Пахомович, разводя руками, – этот господин явился-с через сад, довольно странно…

– Положим, тут может и не быть ничего странного, – сказал Торичиоли, невольно повторяя то, что только что говорил ему Карл. – Этот господин – вероятно, или приезжий, или новый сосед князя – гулял… зашел в сад… – Но тут Торичиоли замялся, потому что из показавшегося сначала правдоподобным соображения барона теперь как-то не выходило ничего убедительного. Наконец он спросил: – А он сказал свою фамилию? Фамилия его русская?