Волшебник - стр. 32
Генрих захотел прочесть письмо.
– Альберт Ланген – один из самых уважаемых издателей, – заметил он. – Большинство молодых писателей, и не только молодых, многое бы отдали за такое письмо. Но это не дает тебе права бросать работу.
– А разве ты мой опекун? – спросил Томас.
– Определенно, ты нуждаешься в опекуне, – сказала мать. – Кто разрешил тебе уйти с работы?
– Я туда больше не вернусь, – ответил Томас. – Я намерен писать рассказы и еще роман. Если Генрих собирается в Италию, я хотел бы поехать вместе с ним.
– Но что на это скажут твои опекуны?
– Скоро я освобожусь от их опеки.
– А на что ты будешь жить? – спросила мать.
Томас заложил руки за голову, как уже проделал с герром Гунеманом, и улыбнулся Юлии:
– Обращусь к тебе.
Понадобилась неделя уговоров и обид, чтобы убедить Генриха занять его сторону.
– Как я объясню это опекунам? – спрашивала мать. – Должно быть, кто-нибудь из конторы Шпинеля уже доложил им о твоем уходе.
– Скажи, что у меня чахотка, – предложил Томас.
– Или ничего не говори, – добавил Генрих.
– Похоже, вы оба не понимаете, что, если я промолчу, они могут урезать мое содержание.
– Тогда болезнь, – сказал Генрих. – Томасу необходимо поправить здоровье в Италии.
Юлия покачала головой.
– Нельзя относиться к болезням с таким легкомыслием, – сказала она. – Я думаю, ты должен вернуться в контору, принести извинения и приступить к работе.
– Я туда не вернусь, – промолвил Томас.
Томас видел, что в глубине души мать смирилась с тем, что он не вернется к Шпинелю, и теперь вместе с Генрихом они пытались уговорить ее выделить Томасу содержание. Потерпев неудачу, он обратился к сестрам:
– Разве правильно держать меня в черном теле?
– А чем ты намерен заняться? – спросила Лула.
– Я буду писать книги, как Генрих.
– Никто из моих знакомых книг не читает.
– Если ты мне поможешь сейчас, я обещаю помочь тебе, если когда-нибудь у тебя возникнет непонимание с матерью.
– А мне? – спросила Карла.
– Вам обеим.
И сестры заявили Юлии, что иметь в семье двух писателей весьма престижно. Их начнут приглашать в лучшие дома Мюнхена.
В конце концов Юлия сказала Томасу, что не возражает против его поездки в Италию.
Она написала опекунам, что следует совету врачей. Тон ее письма был тверд и решителен.
– Единственное, что меня беспокоит, – это обычай итальянцев разгуливать по ночам. Хватит с нас этого. До сих пор не возьму в толк, что ты забыл на улицах. Генриху придется пообещать мне, что ты будешь рано ложиться.
Братья строили планы о путешествии на юг, и Генрих признался, сколько усилий ему стоило уговорить мать. Он сказал ей, что восхищается стихами брата. Томас сухо его поблагодарил.