Вокзал Техас – Луизиана - стр. 6
Твен смотрел на брата и видел, как Марк начинает всхлипывать. Его нос покраснел, а из глаз уже готовились выступить первые слезинки, руки тряслись от страха. Надо было что-то срочно предпринимать, иначе отец обнаружит их тайное убежище.
– Успокойся, братишка, он не за нами пришёл. Не плачь, а то он нас отыщет и всыплет. Отец очень злой и может без разбора влепить обоим.
– Не могу ничего с собой поделать, – шептал Марк, стараясь побороть фобию. – Мне так страшно, и я уже чувствую боль, которую он собирается причинить. Давай убьём его сейчас, пожа-а-алуйста, – Марк взглянул в серые глаза брата и увидел решимость отомстить за его страхи и боль.
– Да, ты прав, сейчас самое время. Нужно действовать быстро, пока он не знает, что мы здесь. Оставайся тут: ты слишком напряжён и можешь напортачить.
Марк замотал лохматой головой:
– Нет, я пойду с тобой! Я тоже хочу стукнуть его, чтобы он упал и больше никогда – слышишь! – никогда не встал!
Твен усадил брата на корточки и прошептал в ухо:
– Ты должен остаться здесь и ждать меня, потому что я сильнее и сейчас мне не больно, как тебе. Твоя спина кричит и изнывает от страданий. Стоит упасть на землю или задеть спиной дверь, и она снова начнёт кровоточить. От такой боли ты можешь свалиться замертво. Я же за тебя переживаю, дурачок, успокойся. Ты и моргнуть не успеешь, как я вернусь.
– Моргнул – ты уже вернулся?
– Ну не так же быстро, братишка. Подожди немного, и я вернусь…
Глава 2. Братья
2003 год, Новый Орлеан, штат Луизиана
Вернувшись из психиатрической лечебницы наполовину сломленным человеком, Твен жил один в маленькой квартирке на окраине города. Приступы иногда возвращались, но не такие сильные, как до лечения. Раньше он не понимал, что делает, куда ходит, с кем разговаривает. Он совершал странные поступки, о которых потом не помнил. Несколько лет назад было совсем тяжко. Он часто пропадал на пару-тройку дней и не знал, как потом вновь оказывался дома.
Тогда брат и положил его в больницу, точнее, в психушку – так правильнее, и Твену поставили диагноз: шизофрения второй стадии.
– Твен – ши-и-зи-ик, давайте признаемся в этом, – произнёс он сам себе. За три года болезнь чуть поумерила свой пыл, и ему стало легче. – Теперь можно спокойно жить в нашем премилом обществе и чувствовать себя свободно, ведь у многих людей на Земле есть какое-то психическое расстройство. Просто они не знают об этом или знают, но никому не говорят, чтобы не расстраивать себя или родных. Ха-ха!
Твен стоял у окна и думал, что уже давно не писал картины. Он посмотрел на пальцы со всех сторон и понял, что соскучился по ощущениям, когда кисть становилась продолжением руки; по запаху краски, который проникает в мозг, заставляя нейроны медленно кружиться в вальсе; по учащённому сердцебиению, когда видишь завершённую картину в первый раз, словно только что родившегося ребёнка. Раньше он много писал – любил это занятие с самого детства. Первая настоящая картина, которую он написал, был портрет матери, пускай Твен никогда и не видел ее. Он рисовал, пытаясь воссоздать общую картину, запоминая лица чужих, посторонних людей. Когда портрет был закончен и он увидел незнакомое лицо, то долго плакал о потерянной маме и той любви, которую никогда не почувствует.