Воин Забвения. След бури - стр. 13
И Геста чувствовала себя сейчас, верно, так же, как они, когда провожали мужей на ратные подвиги. Жаль только, подержаться за стремя коня и прижаться напоследок губами к губам супруга не довелось. И от этого ей становилось, пожалуй, даже горше, чем от того, что третьего дня Кирилл в очередной раз прогнал её из своей постели. Да ещё едва не ударил.
Но Геста простила бы его. Днём она даже пошла к нему с примирением и подарком – собственноручно вышитой обережным узором рубахой. Чтобы извиниться за глупые полусонные бредни – ведь притвориться, что не права, легко, лишь бы это помогло. Она наивно представляла себе по дороге, что князь смягчится и, может даже, извинится в ответ. А вдруг – чем боги не шутят – это станет первым шагом к тому, чтобы всё наладилось…
Однако гридни Гесту в покои Кирилла не пустили. Сказали, мол, подожди, госпожа, если хочешь увидеться. Вскоре с шальными глазами в светлицу примчался Лерх в сопровождении Хальвдана и какого-то черноволосого мальчишки. Кажется, вельдского пленника. Их-то задерживать никто не стал.
Спустя малое время, гости один за другим ушли. Лерх теперь не выказывал никакой тревоги – стало быть, ничего страшного не произошло. И Геста, успокоившись, уже встала с резной лавки, оправила платье, даже и не думая сетовать на долгое ожидание, как последней из покоев вышла Млада. Воительница кругом и не посмотрела, не произнесла положенного приветствия, а твёрдым шагом пошла к лестнице. Тут же наружу выглянул Лешко и с важным видом передал гридням, что более никого князь видеть не желает. А коли пожелает, так распорядится самолично. И как бы Гесте ни хотелось пригрозить стражникам расправой, обрушить на их головы проклятия и всё же войти, она смолчала. И самое время поплакать о своей доле, но глаза были сухими, только жгло в груди и не хватало воздуха.
Тора все три дня поглядывала на неё с опаской, пытаясь понять, какие мысли крутятся в её голове, но вопросов не задавала – оно и к лучшему.
За эти дни, проведённые точно в лихорадочной горячке, всё изменилось. Сомнительные россказни и сплетни о Младе уже не были нужны Гесте: от них никакого прока. Как бы Кирилл ни отпирался, а воительница всё же имела ход в его покои, и чем уж там они занимались наедине, лучше и не думать. Млада, похоже, крепко втёрлась в доверие к князю, и он наверняка не станет слушать порочащие любимицу слухи. Это он дал понять ясно.
Теперь Геста не надеялась вернуть его расположение – ей хотелось просто отыграться. За все обиды и слёзы. За все разрушенные чаяния. За унижение, в конце концов. И в то же время она хотела защитить себя от неведомой угрозы, которая исходила от Млады в её вещем сне. Та мерещилась ей постоянно и сводила с ума.