Воин грозного князя. Сказ об Илье Муромце и Соловье-разбойнике - стр. 19

№№№№№

Не особенно усерден был на поле сражения князь Владимир, но, сколько женщин страдали от его сластолюбия и вероломства, никто не знает, никто не вел им счета. Среди них оказалась и самая яркая, строптивая и неповторимая дочь князя Рогволода, которую он завоевал, все, сметая с пути своего, и увел с собой.

Постоянно изменял ей князь, но при этом упорно ждал, когда она опомнится и сама приползет к нему. И произнесет княгиня те заветные слова, которые он слышал от кого угодно, кроме нее самой.

И хотелось ему оставаться для нее единственным, и отречется она от проклятого Ярополка, который и живым – то ее никогда не любил, а теперь уж столько лет мертвым был. Но с каждым годом все яснее понимал великий князь, что очень трудно, почти невозможно бороться с мертвецом, потому что он уже не может принести разочарования и кажется самым лучшим в мире, в то время как у живого властелина и врагов и грехов огромного число бывает.

Но постоянно сталкиваясь с Рогнедой, не желая отпускать ее от себя, он понятия не имел о том, что под городком Муромом и названия которого он почти никогда не слышал, в селе Карачарове есть еще одна женщина, которую и видеть он не видел, и слышать о ней не слышал. Но она растит сына, для того, чтобы убитый им счастливый его брат – соперник, воскрес в один прекрасный миг и отомстил за злодеяние его давнее. Только на одну ночь выбрал он эту простолюдинку и поднял до себя. И тот, который сам рожден, был такой же рабыней, от сына новой рабыни должен будет терпеть. Каждому воздается ровно то, что заслужил он, столько зла, сколько сам он породить мог, ну может еще немного для острастки, чтобы другим неповадно было.

Владимир не был особенно умен и проницателен, но он не был и безнадежно глуп, и прекрасно сознавал, какую кашу заварил, что из этого всего получиться может. Он шел, не задумываясь на насилие и злодеяния, чтобы для себя лично установить справедливость, понятную и приемлемую только для него одного, потому многие и воспринимали все им творимое, как страшный беспредел, с которым мало что в этом мире могло сравниться.

И когда, оставшись в чистом поле, увидел он молнию, а потом услышал удар грома, да такой, что и конь его бывалый присел и заржал пронзительно, он решил, что Перун с ним заодно, подает ему знак и доволен всем, что он делает.

Хотя вряд ли даже самый проницательный жрец смог бы прочитать знак своего бога так однозначно, но князю хотелось толковать его так, как будет лучше для него самого.

Владимир объединил себя одним махом со своим богом, задору к него при этом прибавилось. И он мог на что-то надеяться в те первые дни, безрассудно сметая с пути своего все, что мешало ему двигаться дальше.