Воин грозного князя. Сказ об Илье Муромце и Соловье-разбойнике - стр. 18

В это невозможно было поверить. И силы покинули ее, хотя, наверное, она могла бы справиться с ним, потому что викинги многому ее научили. Но тогда она погибнет, а поганые слова его могли оказаться ложью, что если Ярополк жив. Почему она должна верить этому негодяю?

Она не поверила, надежда не умерла в ее душе.

Но правда оказалась чудовищной. Все, кто был ей близок и дорог, были мертвы. Она осталась совсем одна, несокрушим был только окаянный Владимир. Ее судьба, такая спокойная и беззаботная до сих пор, изменилась до неузнаваемости. Она вынуждена была покинуть Полоцк и отправиться с ним в Киев. Но тогда она еще верила в то, что встретится там с Ярополком.

Но в огромном, чужом городе, уже завоеванном им, люди шепотом говорили о смерти великого князя при загадочных обстоятельствах, каждый знал, что именно произошло, но никто не решился бы сказать этого.

В роскошных княжьих палатах она оставалась один на один с болью и ненавистью, и ждала своего ребенка. Она мечтала только об одном, вырастить его и отомстить за растоптанную, поруганную жизнь свою.

Она радовалась тому, что у князя было много наложниц, и появлялся он у нее не часто. Он ждал, наверное, пока она сама его призовет. Но она не собиралась этого делать.

Ведьма, никогда никого не жалевшая, прониклась вдруг странной жалостью к княгине. Видно ей показалось, что и ее судьба очень похожа на ту, другую. И она относилась к самой красивой и самой несчастной в Киеве девице с явной симпатией, словно бы знала что-то такое, что было неведомо остальным.

– Ты на нее виды имеешь какие-то? спросил у нее бес.

– Ты по-другому и думать не можешь, а что если просто жаль и хочется помочь? – разозлилась она окончательно.

– Будто я тебя первый год и первый век знаю, – проворчал бес.

Он пошутил, но шутка казалась гадкой, потому что он специально напомнил сколько ей лет.

– Пусть так, но я могу стать девицей юной в два счета, да такой, что не только твой поганый князек, но и Дунай, и Добрыня голову потерять могут, – заявила она с невероятной гордостью.

– Можешь, – согласился он, – только когда объятия разожмутся, и он увидит, с кем ночку провел, то настоящим трупом станет, такое очень трудно пережить.

Смех его, всегда довольно противный, на этот раз казался просто отвратительным. Он был невероятно ядовит, но прав в одном – иллюзии, которыми она могла любому голову заморочить, быстро исчезали, и тогда открывалась истинная не особенно приятная картина. Потому ведьма и старалась поскорее исчезнуть, когда превращалась в девицу – красавицу. И чаще всего никто ничего не успевал заметить.