Вода. Королевская фельдъегерская служба - стр. 5
Гораздо сложнее для меня было бороться с накатывающими видениями. А с годами их становилось все больше и больше. Особенно тяжело мне приходилось в четырнадцать. Наверное, из-за подросткового взросления, и я реагировала более бурно, и неконтролируемые "эфиры" из невозможного мира донимали меня чаще, чем обычно. И если бы я была сторонним наблюдателем только. Если бы могла не чувствовать боль от ран, ушибов, холода, усталости... Всех этих чужеродных ощущений, которые обнуляли меня без спросу, полностью подменяя на кого-то чужого, незнакомого мне.
Мне едва хватило сил закончить вторую ступень обучения. В школе я не стала изгоем. Но и друзей не завела. Те неприятности, что возникли у меня в общении с одноклассниками после появления моих видений, больше не обострились и как-то забылись для них в потоке более интересных, чем я, дел и событий. Прятать то, что со мной происходит, я научилась быстро. Но это требовало соблюдения большей осторожности в общении с посторонними. Мне, наверное, повезло. Смотря как рассматривать. Я понимала, что если бы кто-то попытался со мной ближе сойтись, то все мои секреты очень быстро оказались бы раскрыты. Но рядом со мной не оказалось никого, кого бы я заинтересовала настолько, чтобы попытаться стать моим другом. И врагов я, к счастью, тоже не нажила. Все мои одноклассники разбились на пары и группы. Я не вписалась ни в одну. И не стремилась к этому. Занятые собой окружающие меня люди чаще всего не замечали моего существования. Учителя, скорее ради галочки, совершали иногда вялые попытки до меня достучаться и как-то расшевелить мои "слабые социальные навыки". Психологи, через которых я прошла за это время, занимались примерно тем же, и тоже не особо преуспели в своей миссии. Хотя вот с ними я была крайне осторожна. Одна из них как-то высказалась по моему поводу в том смысле, что не все стремятся стать павлинами, должны для равновесия и мышки серые существовать.
Тогда мне исполнилось пятнадцать. Первое совершеннолетие. В это время я лишилась отца. Даже в моём совершенном мире бывают трагические случайности. Ни предугадать, ни защитить, не спасти. Одно мгновение, и человека просто не стало. Полностью и окончательно. Мама пережила его ненадолго. Хваленые психологи и здесь оказались бесполезны. Она просто сгорела как свечка, не дотянув и до годовщины его смерти.
Это удивительно на самом деле. Никто бы не сказал, глядя на них, что между ними было что-то настолько особенное. И, тем не менее, жить друг без друга им оказалось невозможно. Я не осуждала. Отца не за что было, он же не виноват был ни в чем. А маму… Мне плохо было без неё. И я очень скучала, но в то же время понимала, что она не могла по-другому. И ушла она не потому, что меня не любила или его любила больше, чем меня. Она не волновалась и не беспокоилась обо мне никогда. Не потому, что ей было все равно! Нет! Просто она принимала и любила меня такой, какая я есть, со всем моим сумасшествием в придачу. Не считая себя вправе лезть в душу, пусть и к собственному ребёнку. Просто успокаивая и поддерживая, как могла. Такой безусловной любви у меня, пожалуй, больше никогда не будет. Я очень хорошо это осознавала, когда осталась одна.