Во власти любви. Книга вторая - стр. 38

С этим намерением я собирался зайти в комнату, чтобы захватить новую рубашку, и спуститься в кабинет, где проведу остаток ночи. Но, когда подхожу к двери, замечаю приглушённый свет от прикроватной лампы.

Зайдя внутрь, я замираю. Адриана и Люцио, прижавшись друг к другу, спят на кровати. В руках мой сын держит рамку с фотографией Маринэ, что обычно стоит на ящике с моей стороны. Адриана обнимает своего брата, уткнувшись в кудрявые волосы. Её тело укрывает его, защищая от всего мира.

Я иду к любимому креслу Маринэ и падаю в него, не отрывая взгляда от своих детей. Мои глаза горят, и грудь сжимается от этого зрелища. Я смотрю на двух детей, которые ещё вчера были счастливы и не знали печали, а сейчас они разбиты горем.

Из-за своей злой мести я перестал приходить вовремя домой, из-за собственного горя забыл о детях и об их боли. Я не мог вступить в этот дом, зная, что её больше нет. Но не учёл, что не я один потерял любимого человека. Я погрузился в свою печаль, заглушая её алкоголем и местью, и пока Адриана отсутствовала, Люцио был один. Я этого не осознавал, как и того, насколько ему не хватало своей сестры и кого-нибудь рядом до сих пор. Пока не увидел, как моя дочь, словно щит, оберегает своего младшего брата даже во сне. Как они держатся друг за друга.

Мои дети потеряли мать и в какой-то степени лишились отца.

Остаток ночи я провёл в кресле, в той же мокрой от дождя рубашке, глядя на своих спящих детей. В этот момент я понял, что моя боль сильна, но их – сильнее. И я пообещал своей жене, что наши дети больше никогда не будут одни в этом мире, что свет в нашем доме будет гореть.

Наступила глубокая ночь. Всё вокруг погружено во мрак, лишь луна ярко освещает тёмное небо.

Я лежу на мокром асфальте, а мой взор устремлён на взлетающий вертолёт, что буквально выбросил меня на аэродром в Нью-Йорке. В считанные секунды он скрывается в ночи, так что теперь можно рассмотреть звёзды.

Это какое-то заброшенное место далеко от города, посреди поля и с одной-единственной взлётной полосой. Рядом со старым ржавым гаражом стоит такой же древний кукурузник. Уверен, он даже не работает.

Моё тело ноет от боли при каждом движении. Ребра наверняка сломаны, как и нос. Вкус крови всё ещё ощущается во рту, из-за чего сложно дышать. Я пытаюсь встать или хотя бы перевернуться, чтобы выплюнуть скопившуюся кровь, но начинаю кашлять и задыхаться, и тело содрогается от приступа кашля.

Я не должен был позволять Маттео доводить меня до такого состояния. С этой мыслью я падаю обратно на асфальт и поднимаю взгляд на бесконечный ковёр с яркими точками.