Во имя любви - стр. 54
Словно сговорившись, они оба повернулись к морю, которое завтра станет их дорогой домой. Где-то там, внизу, стояла на якоре яхта Кэмдена. И если подует попутный ветер, то они причалят к берегам Англии уже через несколько недель.
Надолго воцарилось молчание. Сначала оно было тягостным и напряженным от едва сдерживаемой страсти, но потом превратилось в нечто более спокойное и милосердное. И таким же спокойным и милосердным стал голос Кэмдена, когда он снова заговорил:
– Пен, почему ты так стремишься отправиться в изгнание? От чего ты бежишь?
«От тебя», – ответила она мысленно. Да, все последние девять лет она пряталась от мужчины, которого любила. Пряталась от того, кто не мог ответить ей взаимностью. Так что следовало признать: несмотря на свою любовь к приключениям, несмотря на роль богемной интеллектуалки, которую ей приходилось играть, она, Пенелопа, ни к чему не стремилась. Такое вот горестное признание…
– Я вовсе не бегу, просто мне нравится такая жизнь, – заявила Пен, пожимая плечами.
Кэмден пристально взглянул на нее.
– Думаю, тебе понравится и в Лондоне.
– Ох, сомневаюсь… – Она покачала головой. – Люди там более консервативны, чем здесь. Английское общество вряд ли примет меня с распростертыми объятиями.
– Я приму.
Не удержавшись, Пенелопа рассмеялась. Только смех этот больше походил на рыдания. Но если она расплачется, то Кэмден сразу все поймет…
– Нет, Кэм, я не брошусь в твои объятия ни при каких обстоятельствах, – сказала она, изобразив улыбку.
Однако Кэм не улыбнулся. Напротив, он казался взволнованным и даже разгневанным. Атмосфера вновь стала тягостной и напряженной, и Пенелопа со вздохом подумала, что так во время их общения будет всегда.
– Пен, я изо всех сил пытаюсь не забывать о том, что я – человек чести, – заявил Кэмден.
Пенелопа молча пожала плечами. Ох, как же ей хотелось – пусть даже и ненадолго – заполучить этого мужчину. И конечно же она могла бы сейчас шагнуть к нему и прижаться губами к его губам. Если она знала мужчин – а в свои двадцать восемь лет она неплохо их изучила, – этот поцелуй сломил бы волю Кэмдена.
– Да, к сожалению, пытаешься не забывать, – прошептала Пенелопа, глядя прямо ему в глаза.
Воздух вокруг них сгустился до такой степени, что, казалось, наполнился гулом, заглушавшим все остальные звуки.
А потом Кэмден вдруг сделал шаг назад и, отвесив поклон, заговорил все с той же прохладной вежливостью, к которой Пенелопа уже успела привыкнуть за время их долгого путешествия.
– Пен, я не стану уподобляться грубиянам и также не стану делать глупости, ведь на кону – репутация моей семьи. Уложив тебя в постель, я докажу, что все мои попытки очистить семейное имя от грязи были напрасны.