Во дни усобиц - стр. 46
– Еду! – коротко отрезал Роман. – Авраамка! Садись на конь! Поедешь со мной.
Гречин покорно сел в седло. Ему изрядно надоела нескончаемая тряска и бесполезные уговоры. Роман упрям, как непокорный степной конь-тарпан, он не слушает никаких разумных доводов. Нет, не такому властителю хотелось бы Авраамке служить!
«Звали ведь к уграм. Софья Изяславна, вдовая королева, хотела. Вот если вырвусь отсюда, уеду. Будь что будет».
Авраамка хмуро взирал на земляные валы и колья.
«Ну и крепость! Смех один! Взять такую на щит русскому воину – раз плюнуть. Наши ведь привычны брать и деревянные детинцы, а то и каменные».
Он невольно улыбнулся. Надо же, «нашими» назвал руссов. Но ведь для него руссы и вправду «наши», он вырос среди них, был окружён этими людьми с детства.
В глазах запестрело от множества юрт, кибиток, глинобитных домов.
В городе стоял невообразимый шум, ржали кони, ревел скот, раздавалось щёлканье нагаек, слышались громкие гортанные выкрики.
Прямо на телегах высились огромные шатры, около них лежали или ходили двугорбые белые верблюды. К одному из таких шатров в центре города и подвели Романа с Авраамкой. Тучный приземистый половец в калантыре и аварском шеломе жёстко, исподлобья осмотрел гостей, велел им спешиться и, откинув войлочную занавесь, повёл за собой.
Посреди шатра горел огонь. Вокруг него на подушках, поджав под себя ноги, сидели несколько половцев в халатах из бухарской зендяни и серского шёлка.
– Садись, каназ Роман. Да не застят тебе тучи звёзд на небе, – прохрипел старый хан Осулук, кустобородый, худой, как высохшее дерево, с морщинистым жёлтым лицом. – Говори, какое к нам у тебя дело. И ты садись, – сказал он Авраамке.
Грек внезапно почувствовал, как по спине его бежит предательский холодок. Стало страшно: вот сейчас возьмут и убьют их, зарежут, как баранов! Что стоит этим сыроядцам!
Но солтаны и беки[109] доброжелательно кивали головами, тряся узкими козлиными бородками.
– Достопочтимый хан! – начал Роман. Щёки его окрасил румянец волнения.
– О делах будем говорить потом, – мягко улыбаясь, перебил князя Осулук. – Сначала раздели с нами трапезу.
По его знаку прислужники, среди которых Авраамка заметил нескольких руссов, внесли чаши с кумысом и сладким, горячащим кровь красным вином. Затем появилось огромное блюдо, на котором лежал зажаренный целиком верблюжонок, следом подали жирную баранину и плов в большом котле.
«Господи, прости! Пост ныне, но как откажешься? Убьют ведь, ироды!» – Авраамка, опасливо озираясь, перекрестился и взял в руку ароматно пахнущий сочный кус баранины.