Во дни усобиц - стр. 14
– Чего хошь от меня?
– Хощу на корабле твоём в Русь воротиться. Помоги, купец, внакладе не останешься.
Акиндин задумался, теребя перстами долгую бороду.
– В Русь ныне не воротишься. Рати тамо, набеги поганых. Да и в Днепровской луке непокойно. Может, тебя кто из вельмож греческих знает?
– Протоспафарий[33] Татикий, патриций[34] Кевкамен Катаклон. В Чернигове у дяди не един раз они бывали. Слыхал про таких?
– Как же. Частые гости у святого Маммы. Татикий теперь главный примикарий[35] у нового базилевса. Важный сановник. Видно, в самом деле ты родич Яровиту. Как же в рабы тогда ты попал? – Купчина в недоумении развёл руками.
– Был я в дружине у князя Всеволода. К половцам в полон угодил. В сече на Оржице порубали мя, поранили, скрутили, ироды. В Каффе купцу-ромею продали. А купец – сучке сей…
– Тихо, тихо. О Евдокии так не мочно[36]. Базилевс[37] Никифор от неё без ума. Чую правду в словах твоих, добр молодец. Да, как зваться прикажешь?
– Дмитр, иль Талец. Тако на Руси звали.
– Ну дак вот что, Талец… Хм… Талец… – Акиндин усмехнулся и снова огладил свою вьющуюся чёрную бороду. – Переодеть тя нать, побрить, постричь да представить вельможе какому, из тех, кто тя знает. А чрез него и в Палатий путь сыщешь.
– Что мне в Палатии деять? – Талец недоумённо пожал плечами. – Я на Русь хощу.
– Сказал уже: на Руси смута ноне. Придётся тут покудова те пожить, переждать грозу. Да Евдокии на глаза не попасться б.
– В том ты прав, – раздумчиво промолвил Талец. – Сожидать придётся.
Он с грустью вздохнул, сознавая, как долог и далёк путь к родным местам. И неведомо, увидит ли он когда русский берег, дядьку Яровита, сможет ли отомстить проклятому Арсланапе за смерть побратима Хомуни и за свои мытарства и скитания.
Талец смотрел на голубой зипун[38] толстомордого здорового купчины и сомневался, качая всклокоченной нечёсаной головой. Он не знал, но смутно догадывался, какие тяжкие испытания готовит ему судьба.
Глава 5. Глас дьявола
Летний выход половцев в Русь и бой на Оржице стали началом новой междоусобной войны.
«И раздрася земля Русская», – с горечью напишет после летописец.
Крамольные дружины князей Олега Святославича и его двоюродного брата Бориса заняли Чернигов, выгнав оттуда князя Всеволода. Но недолго радовались удаче победители – уже в сентябре выступила против них объединённая огромная рать Изяслава и Всеволода Ярославичей. Изяслав вёл с собой киевскую дружину и полк, Всеволод – переяславцев. Шли в бой и вышгородцы, ведомые сыном Изяслава – молодым Петром-Ярополком; две дружины, ростово-суздальскую и смоленскую, привёл с собой сын Всеволода – князь Владимир Мономах. Битва разыгралась 3 октября 1078 года у села на Нежатиной Ниве, близ Чернигова. Целый день кипела яростная сеча, кровь лилась рекой, обагряя жухлую траву на склонах степных курганов, под напором соузных ратей гнулась, как струна, дружина извечного приятеля половцев Олега. В конце концов, не выдержав, Олег бежал с остатками своего воинства через степи в далёкую Тмутаракань, отгородившись от врага-дяди Всеволода её надёжными кирпичными стенами и заслоном из половецких орд.