Внедроман - стр. 16
Каждый шаг по скрипучему полу казался ему насмешкой над всем тем, что он знал о жизни, над его прежними представлениями о времени и реальности. Михаил отчётливо понимал, что оказался в прошлом, в самом сердце СССР, в молодости, о которой он столько раз вспоминал с лёгкой иронией и ностальгическим снисхождением. И теперь, имея преимущество в виде памяти о будущем, он одновременно испытывал страх и восторг, понимая, какие невероятные возможности открываются перед ним.
Остановившись у двери своей комнаты, Михаил глубоко вдохнул и тихо рассмеялся, уже почти справившись с нервами. Сейчас его ситуация казалась настолько нелепой и комичной, что было даже стыдно перед самим собой за панику и испуг, которые совсем недавно овладели им.
– Что ж, товарищ Конотопов, – с усмешкой произнёс он сам себе с игривой строгостью в голосе, – давайте без паники. Пятилетку за три года никто не отменял.
И с этими словами Михаил решительно шагнул в комнату, готовый осторожно и расчётливо начать исследовать своё новое-старое существование, в котором у него вдруг оказалось преимущество перед окружающими – память старика и тело юноши, и смутное чувство, что судьба преподнесла ему самый абсурдный, но одновременно и самый ценный подарок, который только мог получить человек, проживший две жизни.
Михаил присел на скрипучую кровать, отчётливо ощутив, как острые пружины протестующе впились в его молодую плоть, словно пытаясь напомнить о реалиях советского студенческого быта. Он осторожно потёр шею, вздохнул глубоко и принялся перебирать воспоминания, разбросанные по углам его обновлённого сознания так же хаотично, как разбросаны были вещи по этой комнате.
Постепенно перед внутренним взором Михаила всплывали детали студенческой жизни, забытые и вытесненные годами роскоши и комфорта его старческой жизни. Он отчётливо вспомнил, как по утрам студенты томились в очереди перед единственной работающей душевой кабинкой, держа в руках алюминиевые тазики и полотенца, пока из кабинки доносилось весёлое посвистывание очередного счастливчика, нещадно расходующего драгоценную горячую воду.
С улыбкой, в которой смешивались и горечь, и нежность, Михаил увидел в памяти до боли знакомые кипятильники, торчащие из эмалированных кружек, со шнурами, замотанными синей изолентой. Из-за них здесь регулярно выбивало пробки, и тогда во всём общежитии раздавались гневные крики студентов, сопровождаемые отборным матом, свистом и хохотом. Он почти физически почувствовал запах горелого пластика, смешанный с ароматом растворимого кофе, который студенты ухитрялись добывать какими-то обходными путями через знакомых, работающих в буфете университета.