Внедроман - стр. 10
Первым мелькнуло детство – тревожно-солнечное и полное нелепых мелочей. Маленький двор с облупленной краской на скамейках, песочница с грязным песком и соседские дети, чьи лица были полны неискренней дружбы и подлинной зависти. Сцена с матерью, торопливо застёгивающей ему пальтишко и говорящей что-то строгое, но совершенно неслышимое в безжалостном гуле, окружавшем Михаила.
Потом школа с её пыльными досками и строгими учителями, чьи лица казались одинаковыми, словно их клонировали в каком-то скучном учреждении. Михаил вспомнил, как впервые ощутил себя умнее других, как учителя хвалили его перед всем классом, и одновременно то, как остро ощущалось, что эта похвала была неискренней, натянутой, будто им всем выдали строгий инструктаж перед тем, как говорить «молодец».
Подростковый возраст мелькнул быстро и нервно: первые сигареты за гаражами, запах дешёвого пива и неуклюжий поцелуй с девочкой, чьё имя он так и не смог вспомнить ни тогда, ни позже. Кадры сменялись со скоростью ветреного дня, унося с собой школьные конфликты, тайные страхи и первую, весьма комичную драку за школой, после которой Михаил получил прозвище, от которого долго не мог избавиться.
Потом юность, институтская пора, полная амбиций и неуёмного желания доказать всему миру собственную значимость. Вспомнился ему и первый день в институте, где Михаил гордо восседал в аудитории, тщательно изображая безразличие к преподавателям, студентам и учебникам, хотя на самом деле был охвачен тревогой и ожиданием чего-то важного, что вот-вот случится.
А затем была она – Катя, его первая настоящая любовь, красивая и неприступная, как скалистый остров. Михаил вспомнил, как нелепо бегал за ней, пытаясь доказать серьёзность своих чувств, и как комично выглядел, пытаясь быть романтичным, хотя романтика давалась ему так же трудно, как танцы медведю в цирке. Случайная улыбка Кати была для него тогда важнее всего на свете, а её отказ казался катастрофой, способной разрушить весь его тщательно выстроенный мир.
Следом пронеслась первая работа: маленький офис с потёртыми стульями, кипами бумаг и начальником, который казался одновременно глупым и непогрешимым. Михаил быстро понял, как устроена эта странная и абсурдная иерархия, научился ходить по головам и без особого сожаления стал оставлять позади себя тех, кто мешал его амбициям. Первый крупный успех, первая премия, первая возможность почувствовать себя выше других – всё это проносилось в стремительных кадрах, наполняя его горечью и комичной тоской о прошедших днях.
Потом было восхождение – жестокое, неумолимое, полное подлости и скрытых интриг, где Михаил научился улыбаться врагам, сдерживать эмоции и безжалостно идти вперёд. Кадры карьерного роста выглядели комично-жалко со стороны: бессонные ночи, дешёвый кофе, переговоры, где он одновременно ненавидел партнёров и отчаянно нуждался в них, сделки, которые приносили деньги, но забирали что-то более важное – способность испытывать простые человеческие чувства.