Владыка бриллиантов - стр. 8
И сказал третий:
– Клянусь быть самым лживым, самым продажным торговцем в мире, и мои ткани, мои шелка будут нарасхват. Однако через некоторое время покупатели начнут чесаться и терзаться, но подумают не на меня и не на мой товар. Снова и снова они будут приходить ко мне, а я буду щедро одаривать их алмазами – которые на самом деле окажутся кристаллами-оборотнями, драгоценною обманкой: вопьются они в кожу, точно клещ иль клоп, и не отпустят больше. Всё во славу Алмазного короля!
И сказал четвёртый свою клятву, но неясыть, не дослушав его речь, стремглав помчалась по высям небесным обратно во дворец.
– Полноте выдумывать тебе! – Рассердился Даннор. – Тот, кому они там присягают, уже давно исчез; много вёсен я не видывал Его, не слыхивал о Нём. Пустословие одно. Даже если всё так, как ты твердишь – не думаю, что этот Алмазный король станется опаснее Бендикса.
В унынии, в отчаянии великом летит неясыть незаметно; под облаками, под Солнцем она. Скрылась и сидит себе претихо; невдомёк шестнадцати, что клятвы их слышны кому-то, понятны и ясны.
Когда клятву презлую, престрашную явил своими устами шестнадцатый, то неясыть охватила своими крыльями главу, и сидела так некоторое время.
И в третий раз прилетела неясыть, с головы до лап покрытая страхом, но не открыл ей форточку Даннор, не впустил её. Не внял он птице трижды – что ж; авось, действительно привиделось, примерещилось глупой птице, аки дурной сон.
Но случилось непредвиденное: шестнадцать свирепеев клялись не столу, и не друг другу, но Тому, кто много древнее и их, и всех прочих; Тому, кто, победив Свою лень, предприимчиво дерзнул отважиться на злодеяние великое и могущественное. По собственной воле присягнули они на верность Тому, кого сочли достойным.
Вот, сошёл Он с гор пред каменный и жертвенный алтарь во всём Своём великолепии; так и сияет, сверкает солнечный луч, пронзая собой насквозь алмазы, бриллианты на Его чёрных одеждах. То не шкура и не кожа – не шёлк, не бархат, не атлас; не махр и не замш. И блескуча, и черна, и переливчата, темна та ткань; плотная, но лёгкая, и в самый раз.
Ибо собственной персоной Он, Бендикс-великан, соизволил вдруг предстать пред лице рабов Своих; Алмазный король снизошёл на стол-престол из густого, непрозрачного тумана, поглотив Собою все краски утренний зари.
И вынул Он из-за пазухи один прозрачный камень, и вот: обагренный кровью верной Даннору неясыти, Рубин пред очами. И вынул Он другой такой же камень, и протёр листвою и травою ядовитых флор – Изумруд прям на ладони. И вынул третий, и долго держал в талой мёртвой воде, ибо рядом водопад – се, пред глазами он,