Владимир Вениаминович Агеносов. Учитель. Ученый. Человек - стр. 19

Зная Всеволода Алексеевича по статьям в «Литературной России» и «Литературной газете» как выдающегося критика, я долго стеснялся воспользоваться данным мне номером телефона. Но примерно через неделю всё-таки позвонил. И первое что услышал: «Куда же вы пропали?! Я давно прочитал вашу работу. Она мне понравилась…». И еще какие-то добрые слова, которые я от радости уже почти не слышал. На вступительном экзамене Всеволод Алексеевич повторил свою оценку моего реферата и, к моему удивлению, вступил в спор с одним из профессоров кафедры, сказавшем, что реферат, может, и не плох, но рассказ Казакевича политически вредный. Всеволод Алексеевич же утверждал, что главное – добрый замысел писателя, художественная убедительность. А и то и другое есть во «Врагах».

Интересно, что много лет спустя на каком-то чествовании Всеволода Алексеевича я напомнил ему, как он меня спас. Он, неоднократно делавший людям добро, не помнил – признак высокого человеческого благородства. Естественно, что, поступив в аспирантуру, я мечтал иметь научным руководителем доцента Сурганова. Кстати, среди аспирантов-новичков почти все хотели попасть к А.В. Терновскому или В.А. Сурганову. Не получилось. Но я имел возможность наблюдать Всеволода Алексеевича на заседаниях кафедры.

Вторая половина 60-х годов шла под лозунгом пересмотра результатов хрущевской «оттепели». Помню, к нам привели писательницу И. Леваковскую, которая буквально кричала, что попадись ей в войну Бондарев, Бакланов, Быков, она бы их лично из пулемета расстреляла. Всё чаще раздавались жесткие оценки творчества А. Солженицына. И вот в этой-то обстановке Всеволод Алексеевич выступил на кафедре сначала с докладом о праве на существовании в советской литературе критического реализма (проще говоря, в защиту Солженицына) и о реализме военной прозы последних лет. Выступление это прошло не гладко. Один из профессоров даже намекнул, что Сурганов – ревизионист. Но мы, аспиранты, восхищались теоретической и гражданской смелостью критика и доцента Сурганова. Интерес к новым критическим тенденциям в литературе, впрочем, не мешал Всеволоду Алексеевичу отдавать должное Л. Соболеву и Ф. Панферову – людям, с которыми он, видимо, дружил. Характерно, что такая широта взглядов (сегодня это назвали бы толерантностью) благодаря B. А. Сурганову, А.В. Терновскому, В.Н. Афанасьеву в основном преобладала на кафедре. Поддерживали ее и более осторожные профессора И.Г. Клабуновский и П.Д. Краевский. Да и находившийся в сложной позиции между «либералами» и «консерваторами» C. И. Шешуков любил Всеволода Алексеевича («Севу») и никогда не давал его оппонентам «пришивать» Сурганову политические ярлыки, спуская неоднократно возникавшие дискуссии, как говорится, «на тормозах»…