Владимир Вениаминович Агеносов. Учитель. Ученый. Человек - стр. 21
Провожая меня, Прохор Демьянович к моему великому смущению подавал мне мое пальтишко или плащ, неизменно приговаривая: «Здесь возраст не имеет значения – вы мой гость».
Честно говоря, удивляло, что при такой энциклопедичное™ знаний, при таком удивительном владении словом он был только кандидатом наук, к тому же педагогических. Лишь много позже я узнал, что его первая диссертация об А. Белом, написанная в страшные 30-е годы, не только не была защищена, но и принесла ему такие неприятности, что он зарекся писать и предпочел стезю методиста рискованному пути литературоведа. А лгать или писать полуправду о литературе он не умел и не хотел.
Возможно, это самоотречение было сделано ради семьи: Прохор Демьянович обожал свою жену (любовь его была так сильна, что он пережил Людмилу Ивановну всего на два месяца), не хотел рисковать карьерой своего любимого сына Бориса, работавшего тогда в ТАССе…
Алексей Васильевич Терновский формально не был моим учителем. Но я, как и сотни его бывших студентов, как десятки его аспирантов, считаю его своим учителем. Учителем с большой буквы. Впервые я, провинциальный юноша с Урала, увидел Алексея Васильевича перед вступительными экзаменами в аспирантуру. До этого у всех (а поступало нас человек 6 или 7) были встречи с другими преподавателями, нагнавшими на нас немало страху. И вот в кабинете С.И. Шешукова появился Алексей Васильевич. Строжившийся Шешуков посветлел лицом и радостно выдохнул: «Леша!». И затем к нам: «Знакомьтесь: это доцент Терновский». Сейчас не помню, какие слова или может быть шутку произнес в ответ вошедший, но отчетливо помню, что с этой минуты мы все влюбились в Алексея Васильевича. И уже сдав экзамены и получив сообщение о зачислении, каждый мечтал стать именно его аспирантом. Судьба распорядилась иначе. Но Алексей Васильевич остался «всехным» учителем.
С ним мы советовались о теме своих диссертаций. Ему давали на отзыв свои во многом ученические статьи, зная, что он не только их внимательно прочитает, но и подскажет, что надо добавить. У него была потрясающая эрудиция, множество идей – и он щедро дарил их нам. Скажу честно, мы злоупотребляли его добротой. Бывали кафедры, когда Алексей Васильевич оказывался внутренним рецензентом сразу двух кандидатских диссертаций. И всякий раз его выступления были уроком не только для обсуждаемого, но и для всех присутствующих. Он выходил к столу, доставал исписанные с двух сторон его красивым почерком листочки и, начиная с неизменной похвалы, демонстрировал свое глубокое проникновение в замысел автора работы. А затем неизменно следовало: «только может быть», «я бы посоветовал», «мне кажется» и такое количество мудрых замечаний, что в одних случаях диссертант открывал новые перспективы для своей работы, а в других – сам понимал, что надо еще работать и работать. И хотя выступал Алексей Васильевич на таких осуждениях довольно долго, аудитория замирала: частные вопросы диссертации он незаметно переводил в русло академического обсуждения проблемы. Это были подлинно профессорские монологи.