Владимир Набоков. Русские романы - стр. 18

. «Я знаю, ты тоже тоскуешь, – снова зазвенел яркий голос, – но твоя тоска, по сравненью с моею буйной, ветровой тоской, – лишь ровное дыхание спящего. И подумай только, никого из племени нашего на Руси не осталось. Одни туманом взвились, другие разбрелись по миру […] А ведь мы вдохновение твое, Русь, непостижимая твоя красота, вековое очарованье… И все мы ушли, изгнанные безумным землемером»[76]. Леший так же внезапно исчезает, как и появляется, «только в комнате чудесно-тонко пахло березой да влажным мхом…»[77] О рассказе «Нежить» вспоминает в мемуарах И. Гессен: «Так трудно удержаться, чтобы не развернуть здесь перед глазами всю эту пышную словесную ткань, не насладиться проникновенной лирикой, как молния ослепляющими сравнениями…»[78] Ему, опытному редактору, было понятно, что Владимир Сирин – новый русский писатель.

Владимир Набоков выбрал псевдоним, чтобы дистанцироваться от отца, который был соредактором газеты «Руль» и часто выступал там со статьями. Выбор псевдонима был тщательно продуман: Сирин (от греч. Сирены) – райская птица из славянской мифологии с женской головой и грудью, поет дивной красоты песни о счастье и завораживает ими слушателей. Впредь все свои произведения, написанные на русском, Набоков подписывал псевдонимом – Владимир Сирин.

Летом 1921 года после блестяще сданных экзаменов Владимир и его сосед по Кембриджу Михаил Калашников отправились в Берлин. Там Калашников познакомил Набокова со своими двоюродными сестрами, Татьяной и Светланой Зиверт. Владимир сразу же увлекся младшей, шестнадцатилетней Светланой, а она – им, стройным, спортивным, светским юношей. Роман развивался стремительно, и стихи Набокова лились рекой.

Жизнь потихоньку стала выравниваться. Родители переехали в большую квартиру в центре Берлина. Там собирались их друзья и знакомые, политики и люди литературно-артистического мира русского Берлина. Отец Владимира стоял во главе большой русской газеты, а также крупного издательства «Слово» (больше его было только издательство Гржебина). В декабре 1921 года, после окончания семестра Набоков и его кембриджский друг де Калри отправились кататься на лыжах в Сан-Морис. На обратном пути они остановились в Лозанне и навестили бывшую гувернантку писателя мадмуазель Сесиль Миотон.

Несколько ранее Владимир заключил с отцом пари, что сможет перевести на русский «Кола Брюньона» Ромена Роллана и преуспел, при этом сохранив сочную телесную лексику Роллана, множество фразеологизмов и пословиц, частично придуманных самим автором. Набоков русифицировал имена героев, и в его переводе произведение стало называться «Николка Персик». Когда Владимир вновь приехал в Берлин на пасхальные каникулы, его перевод был уже набран в издательстве «Слово» и Гессен, как главный редактор, внес в корректуру свои поправки. Но Владимир не изменил ничего и все исправления стер резинкой.