Вкус подчинения - стр. 2

Не надо, Леша! Не надо, Леша!

Я умру от боли, я просто снова умру от боли! Мне больно! Больно! Помогите! Давид, спаси меня!

– Майя! Майя! – орет мне в лицо знакомый голос, и я распахиваю глаза, сотрясаясь всем телом, чувствуя, как по лицу стекает пот.

Мои плечи в тесном плену рук Давида, а зубы щелкают от того, как сильно он меня трясет.

– Боже! Ты меня с ума сведешь.

– Сон, просто сон, – шепчу я хрипло и улыбаюсь. Тяну Давида на себя и вжимаюсь в его тело. Хочу окунуться в его надежность, силу, власть, просто хочу стать с ним единым целым. Чувствую, как его самого трясет и прошу:

– Воды.

Он тут же слетает с кровати и приносит мне стакан и вкладывает в дрожащие пальцы. Просто сон. Я так и знала. Выпиваю прохладную жидкость залпом, а Давид сам стирает капли с моих губ, целует и тут же смотрит внимательно и напряженно в глаза.

– Кто такой Леша, твою мать?!

Страх сковывает внутренности. Тело дрожит и сотрясается в болезненной агонии. Мое тело. Ее тело.

Но мучитель упивается этим, снова и снова пронзая девушку своим мерзким отростком и сжимая рукой грудь. Он наслаждается ее слезами, криками боли, отвращением, стискивая шею другой рукой и заставляя задыхаться. Оставляя отметины, клеймо изнасилованной, клеймо жертвы.

Я, как всегда, смотрю на себя со стороны, рыдая. Знаю, что этот ужас никогда не кончится, знаю, что буду возвращаться в этот чулан дома культуры снова и снова, каждую ночь, каждый раз, когда буду прикрывать глаза и погружаться в царство Морфея.

Я опять здесь, чувствую, как стекают по лицу горячие капли, и смотрю на себя, кричащую от боли и унижения. Смотрю, как когда-то любимый человек совершает акт далекий от любви, уничтожая в юной девушке все чистое и светлое.

И я хочу отвернуться. Как же сильно я хочу на это не смотреть! Хочу забыть это, но не могу, не могу оторвать взгляда от своего бледного лица, просящего о помощи. Но я не могу ей помочь. Как тогда не смогла помочь себе.

Тру место на руке, где до сих пор, казалось, горит сигаретный ожог, и вдруг слышу стук. Он долбит воспаленный слезами и болью мозг. Громче. Еще громче, и я, наконец, могу обернуться.

Сон прерывается.

Резко открываю глаза, с облегчением вздыхая, что сон закончился. Что следующие двадцать часов я не буду видеть этого кошмара.

Снова стук, но теперь в реальности. Стук в дверь, так как звонка не было. Его выжгли. Не слишком удивительно в этом районе отбросов общества. И среди этих отбросов я. Майя Солодова.

Ленок, кашляя, поднимается со своего диванчика и пошатываясь бредет в ванную. Сестре осталось недолго, скоро сердце окончательно остановится, лишая юную девочку возможности ощутить прелесть жизни, исполнить мечты. Если бы в жизни была прелесть.