Вирник - стр. 9

– Afferentem! Подойди!

И бросив на прощание Дариусу «Удачи!» вышел в коридор.

Iniustus

Я снова покорно встала и пошла куда меня позвали. Но не потому, что так хотела сама. Было ощущение, что мною кто-то управляет. Невидимый хозяин дергает за ниточки, а послушная ему марионетка подчиняется. Топ-топ, топ-топ. Остановившись напротив Дариуса, я устало подняла глаза. Сражаться в заведомо проигрышной битве не было ни сил, ни желания.

Не имея голоса, пыталась одним лишь взглядом выразить ему всю свою измотанность и покорность. Взглянув на меня, бармен вздохнул и щелкнул пальцами. Невидимые путы, сковывающие мое тело, вмиг исчезли.

– Мгм… – промычала я, осознавая, что голос тоже вернулся.

– Я говорю – вы внимательно слушаете, – сказал блондин и указал на стул.

Послушно кивнув, уселась на стул и приготовилась внимать.

– Место, в котором вы сейчас находитесь имеет множество названий. Чистилище, вальхалла, аменти, дуат – у каждой религии свой вариант. Мы, обитающие здесь, зовем пургаторий. Но каким бы словом вы ни пользовались, суть его остается неизменной. Это место, где все не упокоенные души подвергаются последнему суду. На каждом этаже расположен отдельный судебный зал, которым управляет «referendarius5». Он же проводит суд над заблудшей душой. В «Партиториуме» – это я. Каждому судье полагается помощник – «afferentem6», тот который собирает умершие души на земле и приводит на последний суд. Каждая не упокоенная душа после суда отправляется в эдем либо инферно. Решение выносится судьей в зависимости от воспоминаний осужденного о прожитой жизни. Но бывают случаи, когда явившегося невозможно подвергнуть суду, ибо его память искажена. Такие души называются «iniustus» – неосуждамые. Они остаются в пургатории до тех пор, пока не изменят свой статус на «damnatus»7, – объяснил он.

– Вы называли меня «iniustus», значит я тоже неосуждаемая? – удивленно спросила я.

– Да, – кивнул бармен, подтверждая мои слова. – Твоя память обрывочна, этих воспоминаний недостаточно, чтобы осудить.

– И что теперь? – почему-то я почувствовала себя ущербной.

– Ты останешься здесь, станешь моим afferentem, – ответ прозвучал как раскат грома, разверзающий хляби небесные.

Или это была всего лишь игра моего воображения.

– Навсегда? – мой голос еле слышно прошелестел в тишине. Куда-то разом делся весь воздух из легких, и я почувствовала себя той вороной из басни8, у которой в зобу дыханье сперло.

– Нет, – уверенно покачал головой Дариус. – Ровно до того момента как восстановится память, либо будет заслужено всепрощение.