Вирник - стр. 11

Я послушно поспешила следом. Мы поднялись вверх на один этаж и вышли в коридор. Здесь уже не было аквариумов или чего-то необычного. Простой коридор, украшенный репродукциями известных художников, некоторые из них были мне знакомы. Пройдя по коридору, мы остановились как раз возле одной из картин. Мужские кисти рук, увитые вязью вздувшихся вен, сложенные в молитве.

– Альбрехт Дюрер, «Руки молящегося», – безошибочно определила я.

Дариус обернулся и посмотрел на меня с изумлением и некоторой долей уважения.

– Видела подлинник, в Вене. Картина, как и ее история, поразили меня, – почему-то почувствовала внутреннюю необходимость объясниться.

Бармен кивнул и нажал пальцами на одну из изображенных ладоней. Раздался щелчок и позади нас открылась дверь.

– Ваше временное пристанище, – сообщил он, указывая рукой на комнату. – Все необходимое найдется внутри. У вас есть время, чтобы освоится и привести себя в порядок. Как только почувствуете, что готовы, спускайтесь обратно в «Партиториум» и я объясню в чем будет заключаться ваша работа.

После этих слов мужчина развернулся чтобы уйти, но терзаемая догадкой, я не могла позволить ему просто так ретироваться.

– Дариус, – он обернулся на мой окрик. – Скажите, а что вы делали с Референом там, за стойкой?

– Играли на то, где останется ваша душа. К сожалению, я проиграл, – ледяным тоном ответил блондин и, развернувшись, вышел вон.

Оставшись в коридоре одна, я еще долго не решалась войти в комнату. Рассматривая и рассматривая полотно художника, никак не могла избавиться от навязчивых мыслей. Почему именно она? Почему именно я? Терзался ли подобными вопросами Дюрер, создавая свой шедевр? Ведь он отнял судьбу у собственного брата. Возможно, даже более талантливого чем сам Альбрехт, но миру не дано было этого узнать. Можно ли вообще отнять чей-то путь? Занять чье-то место? Или все предопределено заранее, и мы лишь слепо следуем по намеченному кем-то другим?

Мне вдруг нестерпимо захотелось прикоснуться к картине. Почему-то не покидала уверенность, что именно здесь, в невзрачном коридоре общежития никому не известного бара, а не в венском музее, висит подлинник известного на весь мир шедевра художественного искусства. Я подняла руку и легонько провела пальцами по нарисованным мужским запястьям. Дверь позади тут же закрылась с легким хлопком. Дотронулась снова и после щелчка она вновь отворилась. Более интересного и дорогого комнатного замка я в своей жизни еще не видела. Поколебавшись пару мгновений, все-таки вошла.