Виноградные грезы. Обрести и сохранить - стр. 43
«Милая? Ты дома?»
Птичка не выбралась из клетки. Не обошлось.
Я проснулась через несколько часов и потерла опухшие глаза. На улице уже стемнело. Мысль – «А вдруг все было плохим сном?» – разбилась о реальность. Вена на сгибе локтя опухла. К черту, лучше нюхну. Я умная девочка, я разделила порцию. Знала, Стив не простит «маленькой оплошности». Специально воспользовалась иглой – чтобы он увидел, чтобы не только я ощутила груз предательства.
Завязав волосы в хвост, я высыпала содержимое пакетика на тумбочку и собиралась отключиться от реальности.
Дзинь!
От неожиданности я смахнула Neon Cloud. Мать твою! Я упала на колени и начала собирать крупинки по паркету. Нет, нет… А в дверь звонили. Настойчиво, решительно. Стивен уже остыл? Мы оба погорячились. Да, я видела фото, но… вдруг он все-таки не соврал мне? В груди дрогнуло сердце, теплом отдаваясь в кончиках пальцев. И ради него я бы попробовала вновь завязать. Я приняла от злости, от боли…
Дзинь! Дзинь!
Иду, Стив. Иду! Я накинула спортивный костюм и вышла из спальни.
– Стивен?
– Не угадала, малышка Ари.
Глава 6
Надменный враг любви, гордец суровый, в ком,
Казалось, пробудить немыслимо участье,
Глухой к мольбам, к слезам, живой пример бесстрастья,
Жестокосердный тигр, – осилен, прируче́н.
© Жан Расин, «Федра»
Рядом с Джерадом я – мушка в логове паука. Он мог прихлопнуть меня метким ударом хлесткой фразы. Но сейчас его лицо казалось бледнее обычного, а изгиб тонких губ едва напоминал улыбку.
Уставший, словно не спал несколько ночей, Джерад прислонился к дверному косяку. Скулы впалые, под глазами тени. Русые волосы в беспорядке. Одна ладонь спрятана в кармане потертых джинсов, вторая – за спиной. На нем кожаная куртка, толстовка с «Микки-Маусом», черные «Конверсы». Он вполне… безобидный.
– Не очень презентабельно выгляжу? – Потряс краем толстовки, и я увидела под ней белую футболку. – Угадал?
Только Джерад Андерсон мог начать диалог с себя любимого. Стоп. Меня кроет? Гитарист Grape Dreams не мог быть здесь. Для чего? Между нами всегда искрилось напряжение. Его снисходительность, мое недоверие.
– Пришел позлорадствовать?
– Думал, обрадуешься старому приятелю.
Приятелю? Он смеется?
– Виноват. Не приятелю… Знакомому. – Улыбка стала шире, показывая ровные белые зубы и ямочку на левой щеке. Складкой на высоком лбу мелькнула грусть. Или мне показалось. С чего ему сожалеть, что мы не стали друзьями? Помню, как он радовался, когда я исчезла, и его равнодушие, когда вернулась.
Шлейфом аромат морского бриза: Джерад обогнул меня, чтобы пройти в коридор. Так сильно выбила его наглость, поэтому я не возразила.