Виндзорский узел - стр. 17
Порой сэр Саймон держался с ней неловко, но, по крайней мере, неловкость его была дружелюбной. Наверное, думала Рози, он рядом со мной чувствует себя стариком и коротышкой (на каблуках она была выше на добрых два дюйма), она же рядом с ним чувствовала себя невеждой: он лучше нее разбирался в жизни королевской семьи, в конституции, да вообще во всем. Однако сработались они идеально. Правда, сегодня оба устали. Они сидели на обтянутых чинцем стульях, сэр Саймон цедил односолодовый виски из хрустального стакана – надеялся, что это его взбодрит. Рози пила газированную минералку: опасалась, что от виски ее сморит сон. Сэр Саймон рассказывал о ходе расследования, она делала пометки в ноутбуке.
– В общем, кошмар, – вздохнул он. – Черт ногу сломит. Почти полсотни подозреваемых и ни единого мотива. Бедняги детективы. Представляете, с какими заголовками выйдут газеты, если о деле пронюхает “Мейл”?
Он вкратце описал Рози, что произошло, а потому она живо представила себе эти заголовки:
РУССКИЙ УМЕР ВО ВРЕМЯ СЕКСУАЛЬНЫХ ИГРИЩ ПОСЛЕ ПРИЕМА У КОРОЛЕВЫ
Или что-нибудь в этом роде. Сочинители своего не упустят: статьи с такими заголовками прочтут миллионы.
– Кто он вообще такой? – спросила Рози.
Сэр Саймон пробежал глазами свежий полицейский отчет.
– Максим Бродский. Двадцать четыре года. Музыкант, живет в Лондоне. Не профессиональный музыкант: подрабатывал тапером в барах, гостиницах, давал уроки игры на фортепиано, иногда выступал с друзьями. Не очень ясно, как он ухитрялся оплачивать жилье: он снимал приличную квартиру в Ковент-Гардене – правда, не один, а с соседом. Полиция как раз выясняет этот вопрос. Она спрашивала о его родителях.
– Кто?
– Королева. Проснитесь, Рози! Наш босс. Хочет выразить им соболезнования. Мы ждем ответ из посольства.
– Ясно, – смущенно ответила Рози.
– Но пока ничего конкретного узнать не удалось. Отца его нет в живых. Его убили в девяносто шестом: Максиму тогда было пять лет. – Во взгляде Рози мелькнуло удивление. – Вас, наверное, еще на свете не было, – пробормотал сэр Саймон и криво улыбнулся.
– Мне было десять.
– Бог мой. – Он вздохнул. – В девяностых в Москве каждый день кого-нибудь убивали. Советский Союз распался, к власти пришел Ельцин, и начался период дикого капитализма. Точь-в-точь как в Чикаго двадцатых годов – бандиты, коррупция, хулиганье. Каждого, у кого водились деньги, могли убить в любой день – не те, так эти. У моих друзей из Сити остались родственники в Москве, так вот они признавались, что живут в постоянном страхе.
– Отца Бродского убили?