Виктор Тихонов. Жизнь во имя хоккея - стр. 23

И с болельщиками Виктор вел себя точно так же – всегда с уважением и терпением. Всем после матча оставит автографы, сфотографируется. А я стою неподалеку, вся из себя замерзшая. И даже в его письме латвийским болельщикам, которое он опубликовал в 1977 году после ухода в ЦСКА, – даже в этом письме чувствуется ответственное отношение к ним. Такому не научишься, это в человеке или есть, или нет.

Когда он был игроком, никто из болельщиков после матчей его не останавливал. Как бы он ни сыграл – хорошо ли, плохо ли… Но для него это не имело значения, всё должен был сам проанализировать. Придём домой, я быстренько поделаю что-то и – на боковую. А Виктор долго сидел – не мог заснуть после игр. Ещё и ещё раз проигрывал в голове все эпизоды, что-то записывал. Меня всегда поражало, что он помнит, какая игра где проходила, в каком периоде кто забил, кто допустил ошибку, он помнит всё… И только после того, как всё проанализировал, Виктор ложился и быстро засыпал. У него был такой дар.

Записи его хранятся. Целый шкаф – начиная с семидесятых годов. Всё подобрано, всё подшито, всё в альбомах – последние два года жизни ему захотелось привести все записи в порядок. Он, видимо, проживал всё это как бы заново.

Врожденная страсть к анализу помогла ему стать тренером. И к работе тренера он себя внутренне готовил. Уже тогда он вел разговоры не частного, а глобального порядка – сколько в хоккее игроков спилось, сколько погибло.

Хотя профессии «хоккеист» тогда не существовало. Руководители утверждали, что хоккеист – это не профессия. Один игрок – пекарь, другой – токарь, третий – слесарь. Но это же неправда. Я всегда, как молодой юрист, спорила с этим. Мое мнение – если человек живет на деньги, которые он получил за игру в хоккей, то, значит, он профессионал в данном деле.

Виктор числился военнослужащим. Когда он ушёл в Ригу, его лет десять, если не больше, держали на капитанских погонах. И только потом, в Москве, когда ЦСКА и сборная СССР стали выигрывать, ему присвоили звание полковника.

Аркадия Ивановича помню очень хорошо. Для меня он тогда был и царь, и бог, и начальник мужа. Один раз мы побывали у него в гостях. Знала его жену – Велту Мартыновну, латышку. Они мне оба нравились. Хотя Аркадий Иванович всё-таки был довольно жестким человеком. По словам Виктора, Чернышёв не часто кричал, но мог.

У Аркадия Ивановича он учился – сначала стал играющим тренером, а потом помощником. Когда Виктор сломал большую берцовую кость, то уже не мог вернуться на лёд. А играющим тренером он стал, потому что всегда помогал чем-то Чернышёву. Наверное, он среди игроков был наиболее образованным. Хотя… формально образование у него было самое обычное. Но Чернышёв, наверное, видел, что он думающий и – непьющий. Это обстоятельство уже само по себе играло большую роль. Виктор мне рассказывал, как игроки после бани заходили пообедать: каждый по пол-литра выпивал. Для них бутылка водки была, как для нас грамм пятьдесят…