Видящий. Лестница в небо - стр. 39
– Однако ваше несомненное фамильное сходство говорит об обратном, – попыхивая зажженной трубкой, возразил мне князь.
– Возможно. Я не знал своего отца или человека, которого считал таковым, поскольку он погиб до моего рождения. Так же как и матушка моя не знала своего отца, являясь круглой сиротой, поэтому утверждать наверняка не берусь. И гипотезу вашу мне нечем ни подтвердить, ни опровергнуть.
– Вам так претит возможное родство с ними? Почему? Вы могли бы многого достичь под рукой князя.
– И с таким же успехом я могу выставить себя на посмешище или хуже, окажись сходство случайным капризом природы. У их сиятельства князя Потемкина достаточно законной родни, чтоб не волноваться о судьбе случайного родственника.
– Что ж, дело ваше. Но уверяю, любой мало-мальски знакомый с Потемкиными человек увидит то же, что и я.
– Далеко не факт. Аристократия перероднилась, и я точно так же могу оказаться родственником по какой-нибудь побочной ветви, о чем и подумает большинство.
– Я понял вас, Егор. И хотя продолжаю считать, что вам бы не помешало их признание, не буду настаивать. И, если представится случай, советую не отметать с ходу возможность их участия в вашей судьбе, – жестом мужчина остановил готовые сорваться с моей стороны возражения, – вы еще молоды… В любом случае, моя благодарность за спасение Маши не зависит от этого факта, а предназначена лично вам.
– Благодарю за понимание.
Взмахнув рукой с зажатой трубкой, Задунайский разрешает мне удалиться, оставшись наслаждаться последними минутами отдыха. Не знаю, удалось ли мне его убедить и были ли у князя планы с моей помощью укрепить связи с Потемкиными, но что еще сделать в сложившейся ситуации – придумать не смог.
Надо было просить деньгами.
Торжественное зрелище марширующих колонн вызывало двоякие чувства.
Да, парад. Да, красиво. Места – зашибись, рядом – весь цвет империи, кругом камеры, трансляция идет в прямой эфир. Из непонятно откуда взявшегося духа противоречия страшно захотелось поковырять в носу, причем не просто смахнуть козявку, а засунуть в нос полпальца и смачно попытаться достать до мозга. Понятно, что ничего такого не сделал, но от невозможности этого действия хотелось еще сильнее.
Вдобавок обострилась личная шизофрения, с которой вроде бы уже сроднился. Часть, которая осталась от Егора – была в восторге, а вот основная личность хотела плюнуть на все и напиться. В очередной раз остро почувствовал, что это не мой мир, здесь нет и никогда не было моих старых друзей, здесь не было Октябрьской революции, не празднуют День Победы. Зато, подумав немного, нашел положительные стороны – не было братоубийственной гражданской войны, не было миллионов жертв Великой Отечественной. Но желание напиться все равно осталось.