Ветеран Армагеддона - стр. 45
От того, да и не только от того, а скорее даже не столько от того, жить в райской экспериментальной обители Лютикову не особенно хотелось. Конечно, поначалу он попал в струю, да и с музой Лютикову здорово повезло, только вот ведь какая штука, рано или поздно везение лютиковское должно было закончиться.
Дело заключалось в том, что Рай, по сути своей, это общежитие, почти армейский социум, где каждый спит на своей койке, но команды выполняет одни и те же. Да и задача была поставлена, от райского жителя одного и требовали – чтобы трудом своим неустанно крепил он Царствие Небесное, не поддаваясь соблазнительным призывам далеких грешных душ и их потусторонних покровителей.
А Лютиков в силу поэтичности своей души был индивидуалистом. Поэзия всегда интимна. Еще Евгений Евтушенко верно подметил, что для влюбленного в признании любимой может быть только местоимение «я», использование местоимения «мы» обязательно заставит любимую испуганно вскрикнуть: «А сколько вас?» То, что разрешено венценосному правителю, никогда не будет возможным для единичной поэтической души. Так поэту Евтушенко за такие его мысли на том свете досталось, и на этом его до сих пор с нетерпением ждут, хотя и ежу понятно, что райской жизни неугомонный Евгений после смерти никогда не увидит. Грешен азм…
Но вернемся к Лютикову.
Владимир Алексеевич, конечно, в известности Евтушенко здорово уступал. Он был широко известен узкому кругу своих друзей и по заграницам не ездил. Но со знаменитым своим собратом по перу Лютиков был согласен на все сто: я влюблен, я плачу, я смеюсь, и ко мне приходит ночью грусть… Ко мне она приходит, а не к нам! И за это утверждение Владимир Лютиков готов был отдать жизнь во второй раз. Вот такой он был человек. Твердый в убеждениях и со склонностью к самопожертвованию.
Ему с юных лет нравились пронзительные строки Николая Тихонова:
Лютикову очень нравился молодой Тихонов, когда тот еще был налит весь марсианской жаждою творить. И если покопаться в душе Лютикова и никому о том не сказать, то мы увидим, что еще больше ему нравились удивительные строчки Тихонова из стихотворения «Сваты».
Он и сам пробовал так писать, только редакторы его не понимали. «Выпендриваешься, Лютиков», – говорили они. Только редактор может назвать выпендриванием состояние души. Редактор или педагог типа Мариванны, которых в школьные годы Лютикова тоже хватало.