Весы Лингамены - стр. 13

Я набросил на плечи куртку и споро направился к выходу. Статуя Будды в холле безмолвно провожала меня. Она всё так же переливалась в проникающем извне свете – как во время моего пребывания перед ней, так и за двадцать, за тридцать и за все пятьдесят лет до того. Уличное освещение с переменной интенсивностью используется не потому что люди экономят энергию. Считается, что ритм светотени избывает тоску и создаёт ощущение пульсирующей жизни. Некоторым, говорят, помогает. Что ж… Я вышел на улицу и, ускоряя шаг, бодро направился в сторону дома. Вокруг кружили виманы, но лететь в этот вечер не было никакого желания. «Мантра называется „Мани“, – на ходу вспоминал я. – Мани». И повторил вслух: «Ом мани падме хум».

В воздухе мощными струями носились ароматы весны, распускались листья, жужжали пчёлы, земля повсюду одевалась в яркие зеленые одежды. Полуденное майское солнышко приятно припекало, будто приглашая сладко понежиться на травке под его ласковыми лучами, уже прогревающими дневную землю до вполне летней температуры. Но Наланда пришла сюда не загорать. В полном одиночестве лежала она в поле у небольшого озерца, обросшего по краям плакучими ивами. Тихо плескались его проточные воды, по которым то и дело пробегала золотая солнечная паутина, сотканная из мириад бликов. Вдали, на западе, виднелись крошечные отсюда домики – жилища поселенцев Внутреннего Мира.

Да, после нескольких недель добровольного заточения Наланда всё-таки добралась до этого безмятежного места, которое все они, местные, именуют «пляжем». Но не просто отдохнуть от домашней суеты пожаловала она сюда – женщина искала уединения. Сейчас её снова снедали сомнения; всё чаще в последнее время ощущала она себя под бременем неразрешимых моральных вопросов. Наланда перевернулась на другой бок и приподнялась на локоть. Заплетённая ажурная коса её русых волос свесилась с плеча. Рука женщины сама нащупала её кончик и стала бесцельно трепать, пропуская сквозь пальцы. Глаза невидяще буравили воду, лицо отражало сильное волнение.

Ну, хорошо, положим, все мы будем и дальше придерживаться заведённого однажды порядка. Дети станут взрослыми, и будут впоследствии продолжать спокойно жить тут, даже не подозревая, что они – часть огромной семьи по имени человечество. Имеют ли моральное право Наблюдатели отделять этих людей от особей своего вида, на всю жизнь обособлять их от основной стаи? Никто ведь не оговаривал сроки Эксперимента. Что называется, «до победного конца». Но мы – Наблюдатели Первого Порядка – пошли на это добровольно, а вот у наших детей уже никто не спрашивал. Их сделали – мы в том числе – болванчиками в умелых кукловодских руках кармосчётных вычислителей, над которыми