Весенняя коллекция детектива - стр. 47
– Как вы могли бросить вашего деда?
– Что-о?!
– То-о, – передразнила Олимпиада и ткнула пальцем в его свитер. – Вы, вы!.. Именно вы! Как вы могли его бросить?! Почему вы все уехали черт знает куда, а его оставили?! Вы что, не знали, как он тут тосковал один?! И если бы не бабушка моя, он бы заболел от горя и одиночества! Вы что? Не знали об этом?
– Он не хотел уезжать, – сказал Добровольский, помолчав. – Это был его выбор.
– Выбор! Отличное слово! Главное, снимающее всякую ответственность с вас, да? У него был выбор, и вы легко его бросили одного, верно?
– Нет, не верно.
– Тем не менее вы его бросили!
– Дед ни за что не хотел на Запад! Он не смог бы там, понимаете? Всю жизнь он строил социализм, а когда построил, оказалось, что это не социализм, а… дырка, сами знаете от чего. Наш путь был самый светлый, наш Сталин самый лучший, наш паровоз, вперед лети! Нет еды, нет штанов и бензина, зато мы делаем ракеты! Он твердо верил во всю эту коммунистическую дикость, всю жизнь верил! Он бы умер, если бы понял, что нет и не может быть никакого рая без частной собственности, а Карл Маркс вместе с Фридрихом Энгельсом просто ошиблись. Дали маху. С прощальным приветом!..
– Что вы мне лекции читаете?! – взвилась Олимпиада. – Поду-умаешь, какой знаток марксистско-ленинской философии! Все было еще ничего, пока приходили письма. А потом и письма приходить перестали!
– Мы писали, – быстро сказал Добровольский. Он не понимал, почему оправдывается перед ней, но все же продолжал оправдываться. – Это у вас тут революции всякие происходили, а у него не было телефона.
– Я знаю! – зловещим тоном продолжала Олимпиада. – Бабушка в конце концов утащила у него координаты ваших родителей и позвонила вам! И только тогда вы приехали!
– Я приехал не потому, что кто-то звонил моим родителям, а потому, что мне разрешили выезд. У меня были проблемы с гражданством и паспортами.
– А проблемы с дедом у вас не было?
– Слушайте, – спросил он довольно миролюбиво, – что вы на меня напали?
– Я не напала. Просто я слишком хорошо помню, как ваш дед жил в последние годы.
– В последние годы я как раз приезжал, – возразил Добровольский, морщась, – хуже было, когда я еще не мог. Да и что вы такое помните, вы же маленькая еще!
– Мне двадцать пять.
– Вот именно.
Она поскользнулась на льду, он поддержал ее под локоть.
– Не трогайте меня!
– А вообще, что мы тут ходим? Тут скользко и мокро, – вдруг сказал он громко. – Пойдемте лучше в дом. Я приглашаю вас на чай. У меня есть печенье и свежая клубника. Она не очень вкусная, но все же клубника. Согласны?