Вероломное племя - стр. 34

Кина перешагнул через беспокоящую его фантомную боль. Кровь текла по кисти, безумная пульсация в том месте, где должен быть безымянный палец. Чувство, что он есть и им можно пошевелить, но увидеть его и пощупать невозможно. Кина перестал замечать ливень, но всякий раз вздрагивал от грома и озарявших небо вспышек. Он преодолел рвение поскакать за Серой Пяткой. Вместо этого вскочил на Луну и устремился в обратном направлении, в лес, откуда рьяно сбегал. Кину одолевали мысли о Лесном Пересмешнике: «Он не предатель! Будь таковым, он бы убил нас обоих. Не может искусный стрелок просто так промахнуться. Я выясню, что стряслось. Может Серая Пятка предатель? Тогда зачем ему прогонять меня? Тоже бы разделался со мной в два счета. Странно все это!»

Кина гнал к лесу, скрывшемуся за ливневой стеной. В сумраке не разглядеть, что впереди. Лишь по шуму дождя можно было понять, что под копытами Луны бесконечные лужи. Местами конь замедлялся, будто проваливался, утопал в жиже из песка и воды. Кина торопил его, хлестал, пытался выплеснуть свою боль наружу. Но была ли эта боль физическая? Скорее душевная, та, от которой сложнее всего избавиться. Никакие крики и хлесткие удары не сделают легче, а лишь усилят тяжесть в груди. Кина срывал глотку, задыхался в собственных муках, он не знал, что будет делать дальше, даже если найдет ответ на вопрос. Он боялся возвращаться в племя, из которого его прогнал не вождь или вожак, а обычный охотник. Это было куда обиднее, – не понимать, что происходит, что будет с людьми, растившими его, любящими и верящими в него. Кина страдал и забывал о боли, раскрывая душу для мук.

Через некоторое время стрела молнии осветила верхушку черного леса, росшего в глазах Кины. Страх Луны передавался мальчику громким сапом и судорожным фырканьем. Парень спешился и повел коня за собой. Ноги грязли, скользили, на голову сыпались увесистые капли с обвисших сосновых ветвей. Кина брел по непроторенной дороге, но слышал знакомый звук – шум реки.

– Почти на месте, – вполголоса произнес Кина.

Речной клокот то отдалялся, то кипел словно рядом. Кину запутывал лес: поваленные деревья заставляли искать обход, болота возвращали в начало, молодые клены казались ему знакомыми. «Куда нам идти?» – спросил себя. Вскоре ответ явился перед ним. Когда он выбрался из густой чащи к обрыву, то взглянул вниз.

– Стой здесь, а я поищу спуск! – приказал Кина, глядя в широкие глаза верного Луны.

Конь послушно кивнул, точно понял его слова. Парень побрел вдоль обрыва, искал место, где можно спуститься к реке. Вскоре под грозным мерцанием вниманию открылось что-то похожее на спуск. Дождевые ручьи стремились вниз по склону, размывая тропинку, журча, минуя камни. Кина остановился у края, зашипел от боли, нахлынувшей в руку. Злоба обуяла его, царапнула в груди. «Луна спустится! – подумал он. – А нет, так вместе погибнем!» Жуткий треск раздался сбоку, и лес озарился в ярком свечении. Удар грома выбил из головы все мысли, заставил вздрогнуть и отшатнуться. Нога скользнула по мокрой траве, и он сорвался. Кина покатился по крутому склону, ногами сшибая булыжники. Не успел он опомниться, как оказался у реки. Задрав подбородок, мучительно простонал, поднялся и попытался вскарабкаться. Глина и галька делали подъем невозможным, а корни деревьев, торчавшие из склона, были настолько склизкими, что ухватиться за них было сплошным испытанием. Кина обреченно посмотрел наверх и пробурчал под нос: