Верность месту - стр. 12

Рут знала, что беременна, но они все равно проехали сотню миль от Габбса до Тонопы для того, кажется, чтобы в этом убедиться, или же для смены обстановки, – хотя везде, куда бы она ни посмотрела, были пустыня и горы, снова пустыня и снова горы. Во всяком случае, она наслаждалась скромной роскошью кабинета доктора – глянцевыми страницами журнала «Гуд хаускипинг»[16], лежащего в приемной, ментоловыми драже из вазы на стойке в приемной и стулом с виниловой подушкой, из которой выходил воздух, когда на нее садились.

– Поздравляю, – сказал доктор. – Похоже, конец февраля или начало марта.

– Четвертый, – произнес Дэл, ее муж, почесывая ухо и ухмыляясь. – Отличная новость.

Рут все не удавалось честно решить, как отнестись к этой новости. Ей исполнилось девятнадцать, когда она села в старый «Фэлкон» Дэла и уехала из Колорадо – ради гламурных вечеринок в Вегасе, стильных платьев, которые не нужно шить самой, и подходящих к ним драгоценностей. Но единственным, что она накопила с тех пор, были дети. Ничто так не заставляло Рут ценить нынешнюю простоту ее жизни, как предстоящее появление нового ребенка, милого, беспомощного, так нуждающегося в ней, превращающего все в хаос.

– Весенний ребенок, – продолжил Дэл, схватив ее за руку. – Совершенно новый, с иголочки, под стать окружающему миру.

Рут подумала о других своих детях. Чарли, восьмилетний, чувствительный, был склонен к вспышкам гнева и странным приступам концентрации внимания – облачные образования днем, созвездия ночью, а теперь, поскольку стоял октябрь, мигрирующие тарантулы. Девочки, Нэнси и Бренда, семи и шести лет, перешептывались и хихикали, их косички мягко и ритмично постукивали по хрупким плечам. Она любила своих детей, но прилагала усилия, чтобы остановиться на трех.

Выйдя из кабинета, Рут прищурилась от лучей яркого солнца пустыни. Она рассматривала тускло-зеленые и темно-синие горы за пределами Тонопы – Маунт-Батлер, Маунт-Одди – утонченную сложность того, что поначалу казалось монотонной пустыней. Несколько блуждающих кучевых облаков образовались над горами, и Рут, несмотря на сомнения, искала в небе знаки. Католическая школа научила ее воображать святых, сидящих на облаках вместе с благонамеренными духами умерших предков, наблюдающих за ее жизнью, предлагающих защиту, руководство, заступничество. Они одновременно успокаивали и приводили в замешательство. Ей хотелось верить в них больше, чем она на самом деле верила. Трудно было смириться с тем, что мир, который она покинула, – где сестры шепчут ей на ухо, мать вяжет ей свитера, – был лучше, чем тот, в который она убежала. Рут всю жизнь учили, что ее будущее наверняка будет светлее, чем прошлое. Но вчерашнее будущее превратилось в смутное и унылое настоящее, отчего прошлое казалось особенно светлым. В мечтах Рут Колорадо был таким, каким она его оставила. Янтарного цвета кубки, расставленные на шкафчиках в кухне ее матери. Аккуратная шеренга из трех девичьих курток висела на вешалке в прихожей. Кофе с ирландским ликером кружилось в кружках из молочного стекла. В своих мечтах Рут охлаждала босые ноги в реке Саут-Платт