Верность месту - стр. 11
Я повернулась к нему, опустившись на колени рядом с его креслом.
– У нас осталось всего пятнадцать птиц, – прошептала я и заплакала, хотя плачу не очень часто. – Ты сам записал это в своем гроссбухе. Почему ты мне не сказал?
– М-м-м, – промычал папа и нахмурился. Его рука потянулась ко лбу, но я поймала ее обеими руками и поднесла к своей мокрой щеке. Он печально покачал головой. – Проклятие.
Папа все еще может ругаться как ни в чем не бывало. Он также может пропеть каждое слово в песне «Along Came Jones»[12] группы «Коустерз»[13] и в ряде других, вышедших в его школьные годы. Его выговор напоминает речь шведского шеф-повара из Маппет-шоу[14], но все слова он хорошо знает. Джули говорит, это нормально, ведь ругань и музыка существуют за пределами предлогов и имен, что, похоже, должно быть важным фактом, касающимся всех людей, хоть я не могу точно сказать почему. Это очень мило, и с каждым кристально чистым папиным ругательством я удивляюсь, как много мы не знаем о мире наших собственных мозгов.
– Вера, – серьезно произносит папа. – «Орео».
Я не знаю, о чем беспокоиться больше всего, за что крепко цепляться и о чем позабыть. Может ли слишком большое количество съеденного печенья вызвать у папы сердечный приступ? Сожжет ли Хенсон мой лек? Найдет ли его дивная дочь с косичками способ полюбить и этих чертовых птиц, и этих чертовых коров? Там, на террасе, мне хотелось, чтобы папа помог. Я хотела, чтобы он научил меня, на этот раз лучше, чем раньше, отделять эмоции от тщательно записанных фактов, примирять то, что я чувствую, с тем, во что я верю, когда эти вещи не совсем совпадают.
Но вместо этого я спросила:
– Сколько?
Он поднял указательный палец и начертил цифры в воздухе перед своим лицом, но я не поняла какие. Наконец он сказал:
– Пятнадцать. – А потом: – Нет!
Но я уже смеялась, слезы текли по моему лицу.
– И мне тоже, – подхватила я. – Давай по пятнадцать.
Я вытерла нос рукавом и почувствовала себя жадной, ненасытной. Мне хотелось всего на свете.
– Нет, м-м-м. – Папа поднял четыре пальца и добавил: – Два. Нет! Сукин сын!
– Я сейчас принесу весь пакет, – закончила я.
Папа может съесть столько «Орео», сколько захочет.
В 2005 году, по мнению ученых, было подтверждено существование в лесах Арканзаса единственного самца белоклювого королевского дятла. Сообщения любителей птиц годами отвергались орнитологами; они настаивали на том, что белоклювые королевские дятлы вымерли, что любители птиц, не имея соответствующей подготовки, просто встречают более удачливую и все еще живущую в дикой природе хохлатую желну, похожую на белоклювого королевского, и проецируют (как это делают многие люди) свое желание увидеть что-то редкое и прекрасное. До сих пор есть и верящие, и сомневающиеся. Это, кстати, я склонна почитать знаком надежды, но опять-таки все видится мне иначе. Я точно знаю, как одинока эта бедная птица, такая маленькая в огромном мире, единственная в своем роде.