Верховный тайный Совет. Первый полицейместер - стр. 30

. Макаров был того же мнения, а императрица никогда не любила крутых мер; поэтому немедленно общими силами составлен был план для действия в решительную минуту, которая последует за смертью императора, и так как тут необходимо было содействие многих лиц, то каждый обязался дать надлежащее наставление тем, которые были ему наиболее преданы или находились в его зависимости. Так прошло остальное время ночи.

Император скончался на руках своей супруги утром на другой день, 25 января. Сенаторы, генералы и бояре тотчас же собрались во дворец. Каждый из них, чтоб быть вовремя обо всем уведомленным, велел находиться в большом зале своему старшему адъютанту или чиновнику. В передней они увидели графа Бассевича. Большая часть из них смотрела на него, как на опального, и даже друг его Ягужинский не решался подойти к нему… «Уведомляю вас, что казна, крепость, гвардия, Синод и множество бояр находятся в распоряжении императрицы и что даже здесь друзей ее более, чем вы думаете: передайте это тем, в ком вы принимаете участие, и посоветуйте им сообразоваться с обстоятельствами, если они дорожат своими головами».

Ягужинский не замедлил сообщить о том своему тестю, великому канцлеру графу Головкину. Весть эта быстро распространилась между присутствовавшими. Когда Бассевич увидел, что она обежала почти все собрание, он подошел и приложил голову к окну, что было условленным знаком, и вслед за тем раздался бой барабанов обоих гвардейских полков, окружавших дворец. «Что это значит? – вскричал князь Репнин. – Кто осмелился давать подобные приказания помимо меня? разве я более не главный начальник полков?» – «Это приказано мною, без всякого, впрочем, притязания на ваши права, – гордо отвечал генерал Бутурлин, – я имел на то повеление императрицы, моей всемилостивейшей государыни, которой всякий верноподданный обязан повиноваться и будет повиноваться, не исключая и вас».

Всеобщее молчание последовало за этой речью; все смотрели друг на друга в смущении и с недоверием. Во время этой немой сцены вошел Меншиков и вмешался в толпу, а немного спустя явилась императрица, поддерживаемая герцогом Голштинским, который провел ночь в комнате великого князя. После нескольких усилий заглушить рыдания она обратилась к собранию с следующими словами: «Несмотря на удручающую меня глубокую горесть, я пришла сюда, мои любезноверные (mes chers fils), с тем, чтобы рассеять справедливые опасения, которые предполагаю с вашей стороны, и объявить вам, что исполняя намерения вечно дорогого моему сердцу супруга, который разделил со мною трон, буду посвящать дни мои трудным заботам о благе монархии до того самого времени, когда Богу угодно будет отозвать меня от земной жизни. Если великий князь захочет воспользоваться моими наставлениями, то я, может быть, буду иметь утешение в моем печальном вдовстве, что приготовила вам императора, достойного крови и имени того, кого только что вы лишились».