Веревочка. Лагерные хроники - стр. 9

– Ну, ладно, мне надо к ребёнку. До свиданья.

Я не дождался Юры и ушёл, чтобы не опоздать на поезд.

По дороге я думал о том, что говорил банальные прописные истины, о которых дети должны узнавать в детском саду, а тут директор школы…

…Прошло много лет.

Проездом я оказался у Толика в Херсоне. Он только купил новую «шестёрку», и вызвался отвезти меня в Нальчик, где я тогда жил.

Мы уже подъезжали к Ростову, когда я вдруг вспомнил, что это родина Юры Селивёрстова и предложил Толику заехать к его родным передохнуть, а заодно и узнать, что там с Юрой.

Мы оба были почти уверены, что его супружеская жизнь хорошо не кончилась. Дай Бог не трагически. Через справочную мы быстро нашли Юриных родителей и от них узнали, что Юра работает механиком в автосервисе.

Он ничуть не изменился. Был такой же весёлый и заводной.

– Поехали ко мне, с женой и дочкой познакомлю.

Нас встретила незнакомая женщина постарше Юры и девочка лет тринадцати.

Когда мы остались одни, Юра заговорил:

– Если бы вы знали, сколько раз я вас вспоминал? Не знаю, что ты сказал моей бывшей, но месяца на три она как-то поутихла, а потом всё началось сначала. Я уже стал бояться домой приходить. То на охоту, то на рыбалку – лишь бы не дома. Выпивать стал. А дома ещё хуже. Всё не так. Чувствую, что уже нехорошие мысли в голову лезут. Лагерь стал сниться. Как-то поехал в Сыктывкар зуб мудрости удалять, да так и не вернулся. Сел на самолёт и улетел. Года четыре, как женился – у неё муж в Афгане погиб. Ни разу не поссорились, аж не верится, что такое бывает. В прошлом году её девочку удочерил. Дом достраиваем. Родители помогают. Всё путём. Вот так. Правильно ты говорил, что не надо играть с Богом в прятки. Он дешёвки не прощает.

Мы выпили за Юрину семью, переночевали и поехали в Нальчик.

Я встречал не много людей на свете, рассказам которых верил до конца.

Обычно человек, если и не врёт, то рассказывает свое представление о событии, или ту версию, в которую искренне верит сам.

Но есть люди, которым веришь, что бы они ни рассказывали.

И не только оттого, что тебе кажется, что они не умеют врать, но и потому, что ты убеждён – рассказчик способен сделать то, о чём говорит. И даже больше.

Таким человеком был мой душевный приятель и настоящий русский человек Николай Гаврилович Гавришевский.

Впервые я увидел его на турнике. Мне, человеку абсолютно не спортивному, было удивительно наблюдать, что этот немолодой инвалид выделывает на снаряде.

Потом я увидел его в рабочей зоне, когда мы после развода шли в сторону конторы. Он раззадоривал попутчиков: