Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - стр. 112
Когда внутри руководства ВПТ возник вопрос о доверии Ракоши и советское посольство должно было занять определенную позицию, Андропов, как уже отмечалось на страницах этой книги, однозначно продолжал связывать интересы Москвы с поддержкой первого секретаря ЦР ВПТ, воспринимавшегося им как гарант стабильности в Венгрии. Естественно, что его мнение отражало точку зрения советского руководства, упорно делавшего ставку на Ракоши, что подтвердилось и в ходе рабочей (в определенном смысле инспекционной) поездки в Будапешт члена Президиума ЦК КПСС М. А. Суслова как раз в дни пребывания Тито в СССР (7-14 июня)[299].
И после завершения переговоров с югославским лидером в Москве некоторое время еще продолжали склоняться к мнению о том, что альтернативы Ракоши в Венгрии нет. Это подтвердила и состоявшаяся 22–23 июня в СССР встреча руководителей компартий стран Восточной Европы. Как можно судить по его выступлению на Политбюро ЦР ВПТ сразу же по возвращении, Ракоши вернулся из Москвы в Будапешт не разуверенный в поддержке своей персоны советским руководством в тот момент, когда он более всего в этой поддержке нуждался[300].
Совещание представителей компартий стран «народной демократии» было посвящено в первую очередь экономическим вопросам, а также обсуждению новых форм межпартийного сотрудничества. Но на следующий день после его окончания, 24 июня, в отсутствие югославских и китайских представителей состоялась еще одна беседа, на которой обсуждались итоги визита в СССР И. Броза Тито, а также внутриполитическая ситуация в странах Восточной Европы после XX съезда КПСС. Подписанная перед этим советско-югославская декларация была, как уже отмечалось, компромиссной со стороны СССР. На несоответствие всей стилистики этого документа привычным представлениям о характере отношений внутри мирового коммунистического движения обращалось внимание и с югославской стороны. Так, по справедливому наблюдению югославского посла в СССР В. Мичуновича, отраженному в его мемуарах, стилизованных под дневник и написанных на основе дипломатических донесений из Москвы, в ней и речи не было ни об «идеологическом единстве», ни о «социалистическом лагере»[301]. Знаком компромисса в отношении Югославии была и критика Сталина в постановлении ЦК КПСС от 30 июня 1956 году «О преодолении культа личности и его последствий» именно за его роль в разжигании советско-югославского конфликта[302]. Однако названную декларацию отнюдь не собирались класть в основу новой доктрины восточноевропейской политики Кремля, что выяснилось на первой же рабочей встрече лидеров стран «народной демократии». Чтобы в корне пресечь любую попытку извлечения в других странах Восточной Европы нежелательных для Москвы выводов из этого документа, «русские… ясно дали понять лидерам стран лагеря: то, что они подписали с Тито, не имеет значения для политики СССР по отношению к государствам и коммунистическим партиям стран лагеря»