Венгерский кризис 1956 года в исторической ретроспективе - стр. 100

. 20 октября «Правда», использовав в качестве повода 10-летие освобождения Белграда от нацистов, провозгласила тезис о братстве народов двух стран. О готовности СССР пойти на сближение с Югославией говорилось и 6 ноября на торжественном заседании по случаю 37-ой годовщины октябрьской революции. 28 ноября представители советского руководства посетили югославское посольство в Москве по случаю Дня независимости ФНРЮ. 20 декабря были начаты переговоры о торговых отношениях, завершившиеся в январе 1955 года подписанием соглашения о товарообмене на 1955 год.

Таким образом, к началу 1955 года задачи, поставленные летом 1953 года, были в основном решены. Вместе с тем логика развития отношений между родственными коммунистическими режимами заставляла не только Москву, но в известной мере и Белград не останавливаться на достигнутом. Для маршала Тито, отнюдь не жаждавшего оказаться в роли кремлевского вассала, готовность к сотрудничеству с СССР могла в то же время послужить инструментом давления на Запад в целях достижения более выгодных условий получения кредитов, а потому, хотя и не без постоянной оглядки на западные державы, он все же склонялся к активизации переговорного процесса с Москвой. В Кремле, в свою очередь, считали, что дружба с Югославией, обеспечив закрепление в Адриатике, не только значительно укрепит стратегические позиции СССР на Балканах, но гарантирует прорыв в Средиземноморье. Учитывалось и то, что режим Тито, успешно выдержав натиск СССР, завоевал большой авторитет на международной арене (не в последнюю очередь в странах «третьего мира»). В силу этого опасения «потери лица» в результате далеко идущих уступок недавнему заклятому врагу отступали на задний план перед соблазном попытаться использовать союз с Югославией не только при решении оборонно-стратегических задач, но и в интересах упрочения руководящих позиций СССР как в мировом коммунистическом, так и в «национально-освободительном» и «антиимпериалистическом» (в соответствии с официальными идеологемами Москвы) движении.

Впрочем, в постсталинском «коллективном руководстве» КПСС к 1955 году обнаружились довольно серьезные разногласия в вопросе о пределах сближения с Югославией. В первую очередь они были связаны с особой позицией В. М. Молотова. Принципиально отрицая ее принадлежность к числу стран, строящих социализм, он последовательно противился сотрудничеству по партийной линии и планам вовлечения Югославии в советский блок. К этому следует добавить, что наметившееся сближение с режимом Тито отнюдь не перечеркнуло возможности использовать югославский вопрос во внутриполитической, чаще всего подковерной, борьбе, обострившейся в кремлевских коридорах в первые годы после смерти Сталина. При этом югославская карта разыгрывалась сугубо прагматически, в зависимости от определенных конъюнктурных интересов. Так, при устранении летом 1953 года Л. Берии ему вменялась в вину именно попытка установления, минуя ЦК, сепаратных связей с «врагами СССР» Тито и Ранковичем. Но двумя годами позже, на июльском пленуме ЦК КПСС 1955 года, Молотов был подвергнут жесткой проработке, напротив, за противодействие ведомого им аппарата МИДа сближению с Югославией.