Венера на половинке раковины. Другой дневник Филеаса Фогга - стр. 21
В путеводителе, который Саймон держал в руках, также говорилось, что сфинкс имел 189 футов в длину и 72 фута в высоту. В другом путеводителе, задне-карманном, было написано, что длина сфинкса – 172 фута, а высота – 66 футов.
Неужели одна из групп измерителей так безобразно отнеслась к своим обязанностям? Или же редактор путеводителя здорово закладывал за воротник? Или у наборщика возникли финансовые и семейные проблемы? Или кто-то злонамеренно включил в текст ложную информацию, чтобы просто подгадить людям?
– Да ты не слушаешь меня! – рассердилась Рамона.
– Извини, – сказал Саймон. Причем совершенно искренне. Это был один из тех редких моментов, когда до Рамоны внезапно дошло, что она разговаривает сама с собой. Что ее напугало.
Люди, которые говорят сами с собой, либо безумны, либо глубокие мыслители, либо одиноки, либо и то, и другое, и третье. Рамона знала, что она не сумасшедшая и не глубокий мыслитель, так что, скорее всего, она одинока. А одиночества она боялась даже больше, чем возможности утонуть, что было ее излюбленным кошмаром.
Саймон тоже был одинок, но главным образом потому, что считал, что Вселенная несправедлива к нему, не давая ответов на его вопросы. Но сейчас не время думать о себе – ведь Рамона нуждалась в утешении.
– Послушай, Рамона, вот тебе песнь о любви.
Песнь называлась «Анафемическая математика любви». Это было одно из стихотворений «Графа» Ипполита Бруги, он же Джулиус Ганц, экспрессиониста начала ХХ века. Бен Хект в свое время написал его биографию, но единственный уцелевший ее экземпляр теперь хранился в архивах Ватикана. Хотя критики считали Бругу второстепенным поэтом, Саймон любил его больше всех остальных и положил на музыку многие его стихи.
Но сначала Саймон решил, что должен объяснить ей имена творцов и обрисовать ситуацию в целом, поскольку Рамона не читала ничего кроме «Правдивых признаний» и бестселлеров.
– Роберт Браунинг – великий поэт викторианской эпохи, который женился на второстепенной поэтессе по имени Элизабет Барретт, – сказал он.
– И без тебя знаю, – огрызнулась Рамона. – Я не настолько тупа, как ты думаешь. В прошлом году я смотрела по телевизору «Барреттов с Уимпол-стрит». С Пеком Бертоном и Мэрилин Мамри. Это было так печально; ее отец был сущим ублюдком. Он убил свою собаку только потому, что Элизабет сбежала с Браунингом. Старый Барретт имел виды на собственную дочь, нет, ты поверишь? Вообще-то на самом деле она не сбежала. Она была парализована ниже пояса, и Пек, то есть Браунинг, был вынужден толкать ее инвалидное кресло по улицам Лондона, тогда как ее отец гнался за ними в экипаже. Такой захватывающей погони я ни разу не видела!