Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972 - стр. 124
Маленький, видимо обновлявшийся. Вновь пристроены золоченые балконы; громадное окно второго этажа захвачено желтым атласом колоссального занавеса. Оказывается, что здесь поместился бывший профессор одесского университета Волков. Это действительно талант и талант недюжинный. Его акварели создали ему почетное имя в Англии и продаются там по таким высоким ценам, о которых нашему русскому пейзажисту и не мечтать у себя дома. Волков влюблен в Венецию, – и ему удалось у ее солнца похитить тайну мягкого южного освещения и передать ее на своих картинах[473].
Волков покровительствовал молодым русским художникам, приезжавшим в Венецию. В частности, его расположением пользовался С. Южанин, которого мы много цитировали выше:
Сегодня я встретился с Александром Николаевичем Волковым во дворике бывшего аббатства Св. Георгия. Я делал там рисунок, и он пришел туда работать. Радушно поздоровавшись, он стал расспрашивать, что я делаю в Венеции и как вообще мои дела, попенял, что я не был еще у них. Действительно, я глупо поступил, что не зашел к нему ранее, тем более что меня приглашала его дочь. <…> Дом его стоит на Большом канале, недалеко от церкви Санта Мария делла Салюте. Купил он его полуразрушенным и сам привел в порядок. Гостиная очень интересно обставлена. В ней мы выпили сначала по рюмочке, а затем по стакану чая из самовара, сделанного из венецианского ведра. Он показал мне кое-какие комнаты, но рассматривать подряд было нельзя, так как был уже девятый час вечера, и я направился домой[474].
Долгие годы в Венеции жил художник К. П. Степанов:
Мы знали, что в Венеции проживает близкий приятель моего брата Леонтия, очень известный в те времена русский художник К. П. Степанов, однако я не слишком горел к встрече с ним, опасаясь, как бы этот русский знакомый не испортил нам венецианского настроения. Но вот, вбегая как-то по ступеням мостика где-то около San Moise, я нос к носу встречаюсь с другим русским художником – с А. А. Карелиным. Откровенно говоря, я и ему не обрадовался, я не очень доверял «вечному энтузиазму» Андрея Андреевича и его никчемному прожектерству. Но в те декабрьские сумерки, под медленно падающими хлопьями снега, на ступенях венецианского мостика эта удивительная «расейская образина», представшая предо мной в развевающемся плаще, под широкополой, «чисто художественной» шляпой, показалась мне «фантастичной», а всякая фантастика в те времена пленяла меня в сильнейшей степени. Поэтому я не подумал от него улизнуть, а отдался в руки судьбы. И вот оказалось, что Степанов, с которым Карелин видается ежедневно, уже предупрежден из Петербурга о нашем прибытии, что он нас ждет и даже тревожится, почему нас все еще нет. Тут же мы сели в гондолу и поплыли вниз по Канале Гранде к тому несколько запущенному палаццо, рядом с великолепным Palazzo Pezaro, в котором поселился Клавдий Петрович со своей семьей.