Венеция в русской поэзии. Опыт антологии. 1888–1972 - стр. 123

Конечно, не подлежали эвакуации представители русской колонии в Венеции – небольшой численно, разобщенной социально и описываемой оттого не без труда. Проще всего, как и в большинстве подобных случаев, поддаются выявлению те, кто пребывал там по долгу службы. Так, с 1890‐х годов должность русского консула в Венеции исполнял «талантливый, деятельный и неутомимый» (по слову Немировича-Данченко[463]) Илья Анастасьевич Сунди, бывший таможенный чиновник, цензор Одесской пограничной почтовой конторы[464], гомеопат и член Императорского Палестинского общества. Волею судьбы ему пришлось сыграть короткую, но запоминающуюся роль в биографии Вячеслава Иванова: летом 1899 года он, благодаря своей неуступчивости, помешал заключению брака между Ивановым и Зиновьевой-Аннибал – бумаги обоих были не в полном порядке, но в его силах было разрешить венчание. «[Б]лагодаря притеснительному формализму консула мы должны бежать ни с чем и отсюда, понапрасну разгласив здесь свое опасное дело»[465], – горестно сформулировал поэт. Впрочем, засвидетельствовать французский перевод русских документов Сунди согласился. Помогал ему в должности консульского агента Г. Дзедзо, о котором у нас нет никаких сведений[466].

В 1910 году Сунди умер (и был похоронен на Сан-Микеле[467]), а на смену ему был назначен венецианец граф Чезаре Фоскари, при котором состоял вице-консул П. П. Гарновский[468]. В конце 1913 или начале 1914 года на смену графу был прислан новый консул Протопопов – по крайней мере, один из венецианских завсегдатаев встречал его в этом качестве уже в апреле 1914 года: «Радуюсь перспективе скоро с Вами обоими вновь встретиться в Венеции. Из Русских в настоящее время никого кроме Консула Протопопова с женою нет, но скоро надеюсь увидеть Ф. Г. Бернштама»[469]. Год или два спустя автор этого письма, художник Петр Васильевич Безродный, герой эпиграммы одного из наших авторов («Читаешь по утрам усердно „Фигаро“ / По вечерам сидишь у Флориана. / Известно всем – талантом ты „зеро“ / А мордой – обезьяна»[470]) сам становится венецианским консулом, в каковом качестве и пребывает до советской ревизии дипломатического корпуса, когда консульство было упразднено[471].

Значительную часть русской диаспоры составляли художники, наиболее заметным среди которых был А. Н. Волков-Муромцев, живший в Венеции с 1880‐х годов[472], причем с 1883‐го – в собственном доме, сделавшемся одной из локальных достопримечательностей: