Великий торговый путь от Петербурга до Пекина. История российско-китайских отношений в XVIII— XIX веках - стр. 21

Основная задача С.Л. Владиславич-Рагузинского, на благо решения которой были направлены все остальные поручения, лежала в плоскости коммерции. От него требовалось восстановить обозную торговлю, а для этого предстояло наладить деловые отношения, на основе которых появлялась бы возможность подтвердить русскую государственную монополию или, по крайней мере, государственный контроль над данной, крайне ценной для государства деятельностью. Исходные инструкции содержали задание составить новое коммерческое соглашение с маньчжурами или как минимум возобновить прерванную торговлю. Казенные обозы должны были снова отправиться на Пекин, предпочтительно без уплаты каких-либо пошлин и сборов. А если удастся, то и получить соответствующее одобрение на назначение постоянного торгового представителя (консула или агента) в Пекине, под которым конечно же подразумевался Л. Ланг. Ради такого дела разрешалось использовать буквально все средства, в том числе привлечение на свою сторону советников-иезуитов, находившихся на службе у Юнчжэна. При этом разрешалось не скупиться на обещание им привилегий в виде свободной передачи почтовых отправлений через территорию России, которой они давно добивались, и беспрепятственного передвижения по Сибири. Следовало также добиваться от китайских властей разрешения свободно торговать по всей территории Китая, хотя перспективы такого предприятия, разумеется, были непредсказуемы. Савве Лукичу приказали без огласки собирать самую разнообразную информацию делового характера. В частности, сравнительные преимущества нескольких маршрутов и способы транспортировки товара через Сибирь; масштабы китайской торговли с западноевропейскими купцами в Кантоне, в том числе номенклатуру обменного товара и его цены, издержки на транспортировку товара от Кантона до Пекина (чрезвычайно важный фактор в соперничестве русских купцов с конкурентами в Кантоне), меры веса и деньги, имеющие хождение в Китае, а также характер китайской торговли с Японией. С.Л. Владиславич-Рагузинского предупредили о том, что он может договариваться как угодно, но условия двусторонней торговли должны быть максимально свободными от условностей, и, если маньчжуры настоят на таможенных пошлинах, их ставки должны быть меньше тех, что существовали прежде.

Определению, привязке и обозначению границы на самом деле отводилось только второе место среди приоритетов в русском видении положения вещей. С.Л. Владиславич-Рагузинскому приказали всячески откладывать определение границы на отдаленное будущее. Если же маньчжуры начнут настаивать на обозначении спорной границы к западу от реки Аргунь, Савве Лукичу предлагалось идти на уступки в интересах продвижения по самому главному вопросу – налаживанию торговли. Ни при каких обстоятельствах ему не разрешалось уступать китайцам территории Забайкалья, Удинска, Селенгинска, Нерчинска или земли, примыкающие к Иртышу на западе. Никакие ценные земли, особенно недра которых содержали золотые или серебряные копи, а также имели потенциальную ценность с военной точки зрения, уступке не подлежали. Фактическое обозначение границ делегировалось участникам будущей совместной русско-китайской комиссии. Ради укрепления российской позиции в этом деле следовало составить подробную карту, причем прямо на границе, ведь уже существовала точная съемка той местности. Расстроенный до глубины души первыми картами, составленными назначенным сибирским генерал-губернатором иркутским топографом Петром Скобельцыным (тот нанес одну только реку Аргунь), Владиславич-Рагузинский распорядился изготовить для него вторую карту, составленную тем же Скобельцыным и еще тремя топографами, которых послали в экспедицию на границу весной 1726 года. Эти четыре специалиста произвели съемку и нанесли на карту практически не известной никому монгольской границы, области верховий Енисея, нижнего бассейна Селенги и верхние притоки Амура, а также известную границу вплоть до самого океана. Им поручили обратить особое внимание на картографирование любых буддистских памятных знаков, способных послужить подтверждением притязаний китайцев на земли в Забайкалье, которые русские чиновники намеревались категорически отвергнуть.