Великий понедельник. Роман-искушение - стр. 66
Слева и справа в стене были ворота, а в центре – массивная кованая дверь, к которой вела широкая каменная лестница.
Как только Пилат пошел к лестнице, центурион и двое всадников соскочили с лошадей, гулко ударив сапогами о гладкую булыжную мостовую, и поспешили за префектом.
Стоило Пилату ступить на лестницу, как открылись левые ворота, оттуда выскочили солдаты и побежали к всадникам.
Легко и молодецки подпрыгивая на каждой ступени, префект взбежал по лестнице. И не успела его нога коснуться последней двенадцатой, ступени, как дверь в стене открылась и пропустила внутрь его и трех охранников.
На иудеев, оставшихся стоять на площади, никто не оглянулся.
Пятеро кавалеристов тоже спешились, отдали своих лошадей выбежавшим из левых ворот солдатам, а сами направились к лестнице и встали так: двое – по краям нижней ступени, один – в центре шестой ступени и еще двое – на верхней площадке возле двери, причем один из верхних потянул за кольцо и затворил дверь.
По ту сторону двери луны не было, так как ее заслоняла дворцовая стена. На двух треножниках в чашах горел огонь. И в свете этого огня лицо Пилата сразу же изменилось: голубые глаза стали будто черными, на лбу появились морщины, и от этих морщин скривилось и словно постарело все лицо. Давешний молодой человек, почти юноша, превратился в зрелого мужа, усталого и властного. Юноши, когда устают, никогда властными не выглядят, а этому властность придавала именно усталость.
Заслонившись рукой от светильников, Пилат сделал несколько шагов в сторону мраморной лестницы. Сапоги его захрустели по гравиевой дорожке. Откуда-то сбоку тут же раздался ответный хруст, и из темноты выступила высокая сутуловатая фигура в сандалиях и греческом гиматии без капюшона. По виду человек был похож на садовника. Но, судя по тому, как замерли и вытянулись возле двери при его появлении центурион и двое охранников, это вряд ли был садовник.
– Привет, – устало улыбнулся ему Пилат.
Пришедший не ответил префекту, а вместо этого обнял его за плечи и даже прижал к себе.
Когда объятия закончились, Пилат обернулся к охранникам и едва кивнул головой куда-то налево. Те мгновенно растворились в темноте за левым светильником. А Пилат с встречавшим его медленно направились в сторону мраморной лестницы, ведущей на террасы дворцового сада.
– Благополучно добрался? – на чистейшей и немного старомодной латыни спросил человек в греческом плаще.
– Спасибо, Максим. Если есть что-то приятное в моих приездах в Иерусалим, так это дорога. Знаешь почему?
– Потому что, когда сидишь в седле, не надо писать отчеты.