Великий понедельник. Роман-искушение - стр. 45
Филипп покосился на Иуду, а тот взглянул на Филиппа.
– Ты говоришь: надо вспомнить язык, на котором человек говорил с Богом. А эти твои плеромы, эоны, царства – тебе кто о них рассказал? Учитель? Или ты сам всё выдумал?
– Плерома, эон – не Его слова. Но в книгах Закона, у пророков, у некоторых мудрых греков…
– Греков давай выплеснем. Они действительно настолько мудры, что никогда у них не поймешь, правду они говорят или лгут. И так красиво разглагольствуют, что заслушаешься иногда, и верить начнешь, и надеяться. Обрадуешься, как ребенок. Но, оставшись наедине с собой, потом никак не можешь понять, а что такого умного и справедливого они тебе рассказали, что ты так обрадовался… Выплеснем греков, – повторил Толмид и наклонил миску, так что треть воды из нее вылилась на землю.
– Пророков тоже давай выльем, потому что я их плохо знаю, – сказал Толмид и еще одну треть вылил из чаши.
– Закон придется оставить, потому что нас с детства ему обучали. Даже тебя, Филипп, хотя ты больше грек, чем еврей. По-гречески ты говоришь, как на родном языке. И мать у тебя гречанка. И имя у тебя греческое.
– У меня отец – чистокровный еврей, хотя у него тоже греческое имя. И обрезан я был на восьмой день, по Закону.
– Вот я и оставил Закон Моисея, потому что все мы в нем родились и в нем выросли, – глядя на чашу, успокоил его Толмид.
Но Филипп не пожелал успокаиваться:
– Среди нас, если разобраться, только Иуда может считать себя чистокровным евреем. Во-первых, он единственный из Иудеи. Отец и мать его здесь родились. И деды и бабушки – тоже потомственные жители этой страны. Я прав, Иуда?
Иуда не успел ответить, так как Толмид тихо и спокойно произнес:
– Филипп!
И было что-то в его голосе или тоне, что помешало Иуде ответить, а Филиппа заставило замолчать и повернуться лицом к Толмиду.
– Я долго тебя слушал. Теперь моя очередь говорить, – объявил Толмид Нафанаил и продолжал: – Я не умею, как ты, строить теории. Я не умею говорить длинными монологами. Но я тебе расскажу, как я сам искал тот язык, на котором можно говорить об Истине… Ты видел сад моего отца. Он большой и требует ухода. И первое слово, которое я выучил, было «труд». Отец с детства приучил меня работать в саду. Я помогал отцу, я помогал его работникам и скоро сам научился ухаживать за смоковницами, за оливами и другими деревьями, которые росли и растут в нашем саду. Ты знаешь, я люблю деревья и растения, и они чувствуют, что я их люблю и знаю.
Кроме меня, у отца больше нет детей. Он меня держал при себе и очень рад был тому, что я не выхожу из сада, не слоняюсь по улицам, не играю и не дерусь с мальчишками. Отец, мать, работники, деревья – вот всё, что я знал лет до десяти.