Великая война без ретуши. Записки корпусного врача - стр. 67
Пришли в Станы; штаб расположился в брошенном замке-дворце пана Коморовского[223]. Боже мой! Как грустно видеть всякие культурн[ые] ценности разграбленными и сокрушенными! Нельзя винить в этом одних солдат; несомненно, здесь не без большого участия и жители – мещане и крестьяне, ненавидящие панов. Я верю в судьбу: мое новое назначение, совершающееся помимо малейших с моей стороны хлопот, должно, по-видимому, быть для меня переходом из худшего к лучшему; а если мне удастся поехать в ставку главнокомандующ[его] в Холм прямо через Сандомир[224], куда мы с каждым днем все приближаемся, то я себя буду чувствовать в значительной степени успокоенным.
Ночью прошелся мимо палаток; только и разговоров у солдат, что о своей еде… К пищевому голоданию присоединяется теперь и снарядное голодание пушек. Подам доклад командиру корпуса о хроническом голодании солдат и о могущих из этого произойти последствиях. Ч[то] б[ы] избежать лишнего путешествия в штаб главнокоманд[ующе] го, я решил было послать предварительно следующу[ю] телеграмму начальнику санит[арной] части штаба главнок[омандующ] его армий Юго-Западного фронта: «Будучи назначен заведующ[им] санит[арной] частью 10-й армии прошу указания в какой пункт мне выехать». Но командир корпуса настоятельно советовал не откладывать мне своего отъезда и не трудиться посылать означенной телеграммы, на к[ото] рую-де ответ может прийти не ранее 2–3 и более недель, да и не ответят-де прямо на мой вопрос ввиду секретного характера места формирования 10-й армии. Подумавши еще как следует, порешил не посылать означенной телеграммы, а прямо ехать на Холм через Люблин по шоссе. Колебания мои насчет вопроса сколько брать с собой солдатиков: если трех, то надо специально нанимать фурманку, к[ото] рую так трудно иногда достать, а с одним – возницей, ввиду могущих быть случайностей, не так удобно. Порешил на последнем, ч[то] б[ы] не возиться с поисками фурманок, не прибегать к принудительным мерам и быть покойнее. Всеми силами души стремлюсь поскорее прошмыгнуть, как какой-то контрабандист, через границу в пределы своей России, ч[то] б[ы] чувствовать себя как-никак у себя дома и следовать по своим деревням с большими удобствами в смысле нахождения фронта, питания, ночлега, т[а] к к[а] к все-таки хоть кого-нибудь, да найдешь там говорящего по-русски, ч[то] б[ы] тебя понять и объясниться.
В Галиции и в польских губерниях у нас в волостях и деревнях предержащими властя[ми] являются гминные войты и деревенские солтысы.
Сердце мое полно сладких предвкушений, что скоро я буду у себя в России, ближе к своим домашним. Как нянчатся – посмотришь из газет и писем – с нашими эвакуирован[ными] ранеными в городах России всякие благотворительн[ые] и неблаготворит[ельные] дамы; как будто раненые – герои! Они просто «овча, на заколение ведоша», и ведоша насильно; из них масса лодырей, желающих всячески отлынуть от поля брани!