Величие и крах Османской империи. Властители бескрайних горизонтов - стр. 45
Посредством рабов султана его власть пронизывала всю империю. Они были глазами, ушами и руками своего повелителя (само слово «визирь» означает «нога султана») – и после того как капыкулу достигал высокого положения, означавшего не только богатство, но и близость шнурка палача, даже о смерти его говорилось в действительном залоге. «Поскольку ты заслуживаешь смерти по таким-то и таким-то причинам, нам угодно, чтобы ты отдал свою голову нашему посланнику», – сообщалось ему. Точно так же в лучшие времена султан мог попросить своего раба подать ему тапочки или усмирить мятежную провинцию. Время от времени бывало и так, что обреченный раб пытался оказать безнадежное сопротивление; известен также случай, когда один сосланный на Кипр визирь умер от страха при виде посланника султана, прежде чем шнурок успел коснуться его шеи. Элиас Ханеши рассказывает ужасную историю о паше, который пытался вырваться из рук убийц: «Палач, искусный мастер своего дела, умевший рассекать пополам подброшенное в воздух яблоко, промахнулся, нанося удар по его шее, отчего его жертве пришлось испытать страшные мучения». Однако большинство приговоренных вели себя с той же полной достоинства покорностью, с которой выполнили бы любое распоряжение султана. «Значит, я должен умереть? Да будет так», – сказал Кара Мустафа. Он вымыл руки и сам обнажил свою шею. Палач удушил его шелковым шнурком, после чего отрубил голову и доставил ее, как полагается, во дворец в бархатном мешке.
В 1524 году, незадолго до начала блестящей военной операции, завершившейся завоеванием Родоса, где находилась считавшаяся неприступной крепость рыцарского ордена Святого Иоанна, султан Сулейман обратил внимание на одного из своих слуг. Ибрагим, сын греческого моряка, был на год старше султана. В детстве он был пойман пиратами и продан одной вдове, жившей в Магнезии. Та дала ему начальное образование и поспособствовала тому, чтобы его взяли во дворец. Там симпатичный и сообразительный юноша в совершенстве выучился турецкому, персидскому, греческому и итальянскому языкам и игре на виоле, полюбил читать исторические сочинения и героические поэмы. Познакомившись с Ибрагимом поближе и найдя с ним общий язык, молодой султан мгновенно назначил его великим визирем.
Ибрагим трудился изо всех сил, чтобы оправдать доверие султана. Сулейман пожаловал ему знак высочайшей власти – шесть бунчуков, притом что у самого султана было семь, а великим визирям обычно предоставлялось четыре. Молодые люди стали неразлучными друзьями. Они вместе ходили в военные походы, вместе обедали, даже жили в одном шатре. В 1523 году наместник Египта, рассчитывавший получить ту самую должность, что досталась Ибрагиму, поднял восстание. Ибрагим получил задание усмирить мятежную провинцию и так в этом преуспел, так искусно сконструировал систему сдержек и противовесов и столь мастерски распорядился огромными ресурсами этого края, что в Египте затем полтора века царило спокойствие; та же система позже применялась во многих других провинциях. Ибрагим сделал так, что янычары присматривали за казначеями, а османские наместники – за муфтиями, и наоборот; он следил за тем, чтобы военачальники и казначеи назначались из Стамбула и перед Стамбулом отчитывались в своих действиях, и ввел закон, разрешавший мамлюкам занимать высокие должности где угодно, кроме Египта. Он принял в высшей степени разумные меры в финансовой сфере: сбор налогов был поручен откупщикам, которые должны были предоставить государству определенную сумму, а все, что собрано сверх нее, оставляли себе. По возвращении из Египта в 1524 году Ибрагим женился на сестре султана. Шесть лет спустя Сулейман устроил торжества по случаю обрезания своих сыновей, по окончанию которых спросил своего великого визиря, чей праздник был великолепнее. «Мой, – ответил Ибрагим, – ведь у тебя не было такого гостя, как у меня, ибо мою свадьбу почтил своим присутствием владыка Мекки и Медины, Соломон нашего времени!»