Век серебра и стали - стр. 8
И они их получили.
Когда откопали настоящее, черное, бьющееся сердце Анубиса – это господин помнил хорошо, – даже последние скептики убедились в реальности нового мира. Теперь научное сообщество, вечно ищущее lapis philosophorum [10] чистого знания, на мгновение сбросило серый нафталиновый хитин консервативности и принялось гадать: что это вообще такое, что оно значит, найдут ли сердца других богов?..
И вот: сердце Анубиса пусть на несколько дней, но в Санкт-Петербурге…
Усатый господин повернулся к распахнутому окну – его привлек ворвавшийся внутрь медовый запах цветущей весны. Тот колокольным звоном напевал о том, что уже через несколько дней наступит Пасха. Усатый господин не помнил, когда сирень зацветала так рано, к празднику, тем более – после такой-то убийственно холодной зимы, когда от одного прикосновения мороза можно было окоченеть, а дрова в доходных домах (и, поговаривают, даже в самом Зимнем дворце) кончились напрочь.
Вдалеке, за чередой ажурных домов, дымом возносящихся кверху и мерцающих в отблесках серебряных шпилей, высились купола собора Вечного Осириса – огромные, искрящиеся изумрудным стеклом, они напоминали три оазиса, нависающие над городом.
– Прошу прощения, – господин вдруг сморщился. – У вас не будет спирта?
– Простите? – не сразу сообразил цирюльник.
– Спирта, – повторил господин, когда Алексас повернулся к нему. – По-моему, у меня на щеке небольшой порез. Сущие мелочи, хотя, конечно, не стоит забывать о важнейшем принципе memento mori, но сейчас не об этом! Просто…
На пустяковой царапине, даже ребенку не страшной, проступила капелька крови – крохотная, меньше и представить сложно.
Алексас Оссмий эту капельку увидел.
И тут же свалился в обморок.
Алексас Оссмий не переносил вида крови.
Велими́р изучал яйцо с таким неподдельным интересом, будто в нем крылся смысл бытия. Впрочем, по утрам гранд-губернатор Санкт-Петербурга смотрел так абсолютно на всё. Морок спадал только после третьего умывания и плотного завтрака – мир наконец-то становился простым, привычным. Без философии.
На продолговатом столе просторной обеденной залы стоял привычный набор, без которого гранд-губернатор не мог представить своего существования: фарфоровая чашка крепкого черного кофе, только из турки, два яйца в серебряных рюмках, такой же серебряный графин с горлышком в форме головы петуха и ножками-лапками (внутри, увы, постоянно оказывалась вода), телячья вырезка и хлеб с толстым слоем сливочного масла.
Велимир всегда предвкушал завтрак с ночи. Сейчас его глаза чуть ли не слезились от наслаждения и вожделения. Он поправил салфетку на груди, глубоко вдохнул и запустил ложку в яйцо – скорлупка сверху была заблаговременно снята.