Век серебра и стали - стр. 23
– С каждым днем все чаще думаю, что это большое упущение с моей стороны, – хмыкнул Саргон. – А вот Парсонс меня без маски не видел, и не стоит ему. Так что я скажу и уйду, а то твой врач чересчур шустрый. Я поговорил с ним.
– С кем? У меня, знаешь ли, голова и так трещит от забот, я тут вообще-то гранд-губернаторствую…
– Не хвастайся свой занятостью, – вздохнул Саргон. – В общем, с тем анубисатом. Из утренних новостей – точнее, его-то в новостях как раз не было, но ты понял. Как всегда, газетчики упускают самое важное. Ключевое, видимо, для всех нас.
– И?
– Мы пришли к некоему соглашению…
– Саргон?
Тот промолчал, давая понять, что услышал назревающий вопрос и готов ответить.
– Скажи мне честно: зачем тебе сдалось сердце Анубиса? С ним столько хлопот! А теперь еще этот треклятый анубисат… это все для эффектности? Для красоты? Ты скажи, я ведь тогда придумаю что-нибудь другое, куда менее…
– Когда собираешься открывать двери иного порядка, нужны соответствующие ключи, – пробормотал Саргон. – Я тебе, кажется, уже говорил утром. Но обсудим всё ночью. Как обычно. Ты ведь помнишь?
– Забудешь о таком! Особенно когда ради этого приходится пить мерзкую микстуру…
– Сам выбрал такой путь. В чем не могу тебя не поддержать.
– Сэр? – удивился подошедший пару минут спустя Парсонс, протягивая Велимиру стакан. – Вы с кем-то говорили, сэр?
– О. Так, мысли вслух. Не обращай внимания.
Велимир всегда удивлялся умению Парсонса возникать из воздуха, а Саргона – в этом воздухе растворяться. Сделав глоток, он тут же с отвращением выплюнул жидкость.
– Боги, Парсонс, что это за несусветная дрянь?!
– Охлажденный чай, сэр.
– Я же просил налить мне коньяку!
– Простите, сэр, но вам нельзя, сэр. После лекарства, сэр.
Сухое смуглое лицо врача, как всегда, не выразило ни капли эмоций.
– Ладно, проехали…
Велимир поправил полы черного пиджака с золотым скарабеем на спине – и подумал, что сам напоминает в нем огромного жука. Потом снял очки, протер глаза и вновь взглянул на город, размышляя о ночной встрече.
Время шло, а он приближался к цели.
– Кости его – серебро, плоть – золото, волосы – подлинный лазурит, – прошептал он.
И повторил те же сокровенные слова про себя, едва шевеля губами.
Алексас, закатав рукава рубашки, дождался омнибуса – решил добраться до собора Осириса в тесноте, да не в обиде, зато вовремя. Транспорт трясло, как в лихорадке: то ли лошади запьянели от весны, то ли кучер – понятно от чего.
Алексас мучительно думал – пытался выкинуть из мыслей образ Луки, его мерзкую улыбку, но не мог: понимал, что тот задумал очередную мерзость, оставалось только гадать какую. Алексас боялся – не за себя, конечно, за А́ну. Одним богам известно, что родится в голове Эринеева на этот раз.