Век Филарета - стр. 91

– Молодец! – сказал князь и потрепал мальчика по голове. – Кто тебя учил петь?

– Регент.

– Вот как… А грамоте знаешь?

– Знаю.

– Он, ваша светлость, обучается у аптекаря, – осмелился вставить слово священник.

– Так ты ещё и учёный… – с непонятным чувством протянул князь. – Что матушка твоя, здорова?

– Здорова, ваша светлость, – послушно отвечал подросток, но видно было, что он равнодушен к княжескому вниманию и готов отойти по первому слову.

– Сколько лет тебе?

– На Троицу тринадцать исполнилось.

Аня во все глаза смотрела на мальчика, так непохожего на виденных ею на прогулках деревенских мальчишек, грубых, оборванных, курносых, с кудлатыми русыми и каштановыми головами. А у этого кудри чёрные как смоль и большие глаза, тоже тёмные, и нос совсем не курносый, длинный и прямой. Такой нос был у её бонны, но мисс Гроув была худа, бледна и белокура.

– Вот тебе награда, – протянул князь мальчику золотой империал. – Завтра приходи в усадьбу и спроси доктора Дебше. Знаешь небось француза? Скажешь ему, что я приказал учить тебя лекарскому делу. Ну, ступай.

Андрей поцеловал тёплую княжескую руку, густо поросшую чёрными волосами, и отошёл, недоумевая, радоваться ему или печалиться словам всемогущего властителя Лыскова. На тихую девочку в синем платье с рюшами и в шляпке с лентами он не обратил внимания.

К немалому его удивлению, мать отнеслась к новости странно. Она в первый момент обрадовалась десяти рублям, а потом вдруг заплакала – от счастья, видимо.

Жизнь Андрея переменилась разительно. Спустя неделю доктор предложил ему вовсе переселиться в усадьбу, во флигель рядом с барским домом, заверив, что князь позволил.

Дебше, вывезенный князем полтора десятка лет назад из Франции, вполне обжился в своём новом отечестве, говорил по-русски почти правильно, но чувствовал себя одиноким. Жениться на крестьянке или на дворовой он не мог, никакая дворянка за него бы не пошла, а ехать в Нижний Новгород или Москву за невестою робкий француз страшился. Вот почему он всей душою привязался к Андрею, придавшему новый смысл его налаженной жизни.

Андрей сидел в углу приёмного покоя, когда доктор принимал больных. К удовольствию Дебше, подросток не робел ни криков и воплей, ни крови и язв. День за днём, слово за слово, и наконец Андрей стал первым называть заболевания страждущих и возможные лекарства. Поначалу он многое путал, но Дебше блаженствовал от неведомой прежде радости любить и не спешил его поправлять.

– Merci, mon ami, mais[22], – говорил он, – но мозно делать лютче…

Князь нередко заглядывал в больницу, разговаривал с Дебше и никогда не проходил мимо Андрея. Ему будто нравилось беседовать с мальчиком, который нимало не робел, а подчас позволял себе спорить с его светлостью. Надменный со всеми, приводящий дворню в трепет одним поднятием бровей, князь по странной прихоти позволял ему сие. Приметив, что упрямый лекарёнок смышлён и сносно болтает по-французски, позволил ему брать книги из своей библиотеки. В столь благоприятных условиях шло быстрое развитие Андрея.