Век Екатерины Великой - стр. 83

Весной Петербург обезлюдел. Екатерина с интересом узнала, что множество оставшихся там лиц жили в Петербурге по обязанности, а не по желанию. Когда двор, побывав в Москве, возвращался в столицу, все придворные спешили брать отпуска на год, полгода или хоть на несколько недель, дабы еще остаться в Москве. Чиновники, сенаторы и прочие делали то же самое и, когда боялись не получить отпуска, пускали в ход настоящие или притворные болезни мужей, жен, отцов, матерей, братьев, детей или же деловые и неотложные хлопоты, – словом, требовалось несколько месяцев, прежде чем город и двор становились тем, чем были до отъезда. В отсутствие же двора петербургские улицы зарастали травой, понеже в городе почти не было карет. При таком положении вещей нельзя было рассчитывать на большое общество – особливо для Великокняжеской семьи, кою держали взаперти. Потому Чоглоков от скуки вздумал всех развлечь, приглашая ежедневно после обеда играть у него в придворных покоях, которые состояли из пяти небольших комнат. Он звал туда дежурных кавалеров, дам и Екатерину Бирон, принцессу Курляндскую.

Замену прежней камер-фрау Великая княгиня оценила не сразу. Владиславова, теща некоего Пуговишникова, камердинера канцлера Бестужева (понятно, откуда ветер дул) не сразу пришлась ей по душе. Она показалась нерасторопной и глуповатой. Однако Прасковья заботливо прислуживала ей, что называется, не сводя глаз. Она сразу начала называть ее «матушкой». Екатерине выговаривать ее имя было не под силу, потому называла по отчеству – Никитичной, при этом звук «ч» звучал много мягче и дольше. Сей звук, так же как и «ш» и «щ», делали ее акцент в разговоре приятным для русского уха. Никитична была в меру весела, в меру разговорчива, трудолюбива и от природы весьма умна и проницательна. Она оказалась как раз тем человеком, который мог развлекать Великую княгиню просто своими умными и содержательными разговорами. Посему сии беседы с ней Екатерина предпочитала играм в покоях Чоглокова.

Обер-гофмейстер князь Василий Репнин, любимый камергер Великого князя, под предлогом слабого здоровья получил позволение и далее находиться в своем доме. Чоглоков продолжал исполнять его обязанности. Сия перемена сразу же сказалась на камергере графа Дивьера, коего отставили от Малого двора и послали бригадиром в армию, и камер-юнкере Вильбуа, отправленного туда же полковником, по представлению Чоглокова, косившегося на них из-за благоволения к ним Великого князя и Екатерины. Так как принц Август, дядя Екатерины Алексеевны, получил все, что хотел, то ему от имени императрицы приказали отправляться назад в Пруссию. Сие тоже было дело рук Чоглоковых. Екатерина Алексеевна видела: Елизавета Петровна не желала, дабы вокруг нее с супругом находились преданные им люди. С чем сие связано – понять было трудно. Возможно, императрица подозревала, что Малый двор может объединиться с кем-то и строить козни за-ради императорского трона? Канцлеру такожде все были подозрительны, поелику окружающие его недолюбливали.