Век Екатерины Великой - стр. 82
В середине декабря императрица приказала отправиться в Москву. Малый двор ехал день и ночь в большом открытом возке. Стоял мороз, у Великой княгини паки заболели зубы, которые мучали ее уже месяца четыре. И как она ни просила мужа закрыть возок, чтоб хоть как-то защититься от холодного ветра, он не согласился, понеже был занят разговором с камергером, князем Александром Юрьевичем Трубецким, сидевшим на передке. Трубецкой в основном рассказывал о последних событиях, связанных с заключенным в крепость графом Иоганном Лестоком, коего обвинили в том, что он взял десять тысяч рублев от прусского короля, дабы защищать его интересы, и отравил некоего Этингера, который мог свидетельствовать против него. В первые одиннадцать дней следствия подследственный не ел, пытаясь заморить себя голодом, но его все же заставили принимать пищу. Медикус Лесток уже несколько месяцев находился в тюрьме, и ему грозил смертный приговор или по меньшей мере Сибирь. Позже граф Кирилл Григорьевич Разумовский рассказывал, что государыня Елизавета Петровна рвала и метала: как она могла не замечать такого монстра в течение многих лет! Как можно после сего хоть сколько-нибудь доверять людям? Она никого не хотела видеть, в том числе своего последнего фаворита, Ивана Шувалова. У нее даже случилась истерика, прийти в себя ей не помогли даже знаменитые, изобретенные самим канцлером, «капли Бестужева». Тут же она велела поставить директором Медицинской коллегии Германа Бургава-Каау, тоже, как и Лесток, закончившего Лейденский университет. Выбор Елизаветы, по словам Трубецкого, пал на сего ученого мужа в большей степени потому, что она уважала его грудной чай, неизменно спасавший ее от простуды и кашля.
Обыкновенно предельно терпеливая, Екатерина Алексеевна на сей раз с трудом выдержала поездку до Царского Села, где уже находилась обогнавшая их императрица. Великая княгиня послала за Бургавом и просила вырвать ей зуб. Он поначалу не соглашался на сие, но Екатерина настаивала. Наконец он послал за ее хирургом, старым Гюйоном. Екатерина Алексеевна села на пол, ее держали – Бургав с одной стороны, Чоглоков – с другой, Гюйон же рвал зуб. В ту минуту, как он его наконец вырвал, глаза несчастной княгини, нос и рот превратились в фонтан: изо рта хлестала кровь, из носу и глаз – вода. Бургав отчитал Гюйиона: тот, удаляя зуб, умудрился оторвать кусок нижней челюсти. Императрица подошла к дверям комнаты Великой княгини в тот момент, когда сие происходило. На следующий день Екатерине сказали, что государыня расстроилась до слез. Великой княгине пришлось оставаться в своих комнатах не токмо из-за зуба: в один день у нее на лице высыпало множество прыщей. Она смертельно испугалась остаться угреватой. Бургав дал ей успокоительные средства и всякие лекарства, дабы согнать прыщи с лица. Камер-фрау Владиславова заботливо следила за ней, вовремя делала примочки. Весьма помогло тальковое масло, очистившее лицо княгини дней через десять. Когда через несколько дней выехали в Санкт-Петербург, императрица Елизавета строго наказала Екатерине Алексеевне ехать в закрытом возке.