Ведущая на свет - стр. 10
Ну… Учитывая общую политику Департамента Святой Стражи… Да, не позволено… К исчадиям ада запрещено приближаться работникам младшего звена, особенно неумехам вроде меня, которые и святым словом-то владеют паршиво.
Но… Я же вижу, что он не сводит глаз с моей фляжки… Мне что, убрать ее обратно в сумку? А это не будет ли жестоко по отношению к осужденному? Их, получивших высшую меру наказания, возможную для Лимба, и так-то Небеса не балуют. А этому я сегодня еще и боли выписала, не положенной по приговору.
– Ну… Если я тебя покормлю, в кредитный счет это не впишут, – неуверенно произношу я. – Если ты не скажешь никому из Святой Стражи…
Демон смеется. Хрипло, сдавленно, горько. Будто сама эта идея противоречит его сути.
– Вот за это не волнуйся, птаха, – насмешливо произносит он. – Честно говоря, ты первая из Святой Стражи, с кем мне вообще захотелось поболтать. От твоих коллег обычно так несет высокомерием, что сразу хочется перестать дышать.
В общем возражений у него не имеется. Я подхожу чуть ближе, опускаюсь на колени. Колени и так все в пыльных пятнах, им уже ничто не навредит. Ну-с, приступим к кормежке, так, что ли? Ох, только бы не отравил…
К его лицу и губам прилипли тонкие волоски, и я осторожно касаюсь кожи демона, чтобы их убрать. Медленно, несмело, потому что он на меня смотрит. Не отводит глаз, даже не моргает. И от этого на самом деле дышать сложно.
– Смешная ты, девочка, – шепчет демон, чуть улыбаясь. – Нравлюсь, да?
Врать демону бесполезно. У них чутье, они чуют буквально все, что ты чувствуешь. И чем сильнее демон, тем сильнее его чутье. Этот наверняка почует мое вранье еще до того, как первое слово неправды сорвется с моего языка. И ложь запрещена. Каждое лживое словечко – лишний минус по греховному кредиту. Минус по кредиту – неприятности от отдела кадров. Мне же дана такая уникальная возможность – отработать собственный долг! Не всем обитателям Лимба улыбнулась такая удача.
– Ты хорош, – смущенно улыбаюсь я. – Профиль такой четкий. Я бы нарисовала…
На самом деле он не походит на чудовище. О нет!
О демонической природе говорят только витые, длинные черные рога, покоившиеся над ушами. Ему чертовски идут его длинные, слегка вьющиеся рыжие волосы, убийственно длинные, спускавшиеся аж за поясницу. Они оттеняют узкие скулы, смягчают его лицо. Узкие губы пребывают в движении, то плотно сжимаясь, то чуть обнажая зубы.
Я люблю такие необычные лица, далекие от античного золотого сечения – пусть нос был чуть длинноват, но было в общей совокупности его черт нечто бесконечно завораживающее. И, если бы он улыбнулся – если бы он мог сейчас улыбаться, искренне, открыто, без толики ехидства, без сквозящей боли, – кажется, перед этой улыбкой вряд ли возможно было бы устоять.