Ведро молока от измены - стр. 7
– Привезли, баб Шур, привезли! – приветливо ответила Виталина.
Зачем увольнять такую прелестную работницу я у бабы Шуры не стала спрашивать. Ясно, что старушка недолюбливает женщину, а ввиду того, что та ей раз в месяц пенсию выдаёт, потому и учтива с ней. Вообще, чтобы кого-то уволить, в деревне причины не нужны. Народ устаёт жить в долгом застое, когда ничего не случается, потому душа требует перемен, бунтов, революций и громких увольнений. Никуда от этого не уйти.
– Слыхала, какое у нас чэпэ случилось? – спросила Ксюнька. Я кивнула, – слыхала.
Ксюнька покачала головой, поцокала языком:
– Ой, не дай бог, не дай бог. Так живешь с мужиком, а он тя раз – и пришибет.
Тетка Маша Шамова – полная женщина с улыбчивым, веселым лицом, красиво качнула головой и громко сказала:
– Тебя – то пришибить – ишо постараться надо!
Все снова дружно прыснули, и даже Ксюнька захихикала, поглядывая на женщин одобрительно. Любит Ксюнька, когда ее силу упоминают.
– Поехали уж, – обмахивая себя платочком, устало сказала ещё одна женщина, имя которой я не помню.
Наконец, Семен Курочкин – белобрысый и конопатый тракторист, кинул в телегу два почтовых мешка, залез в кабину трактора и, дождавшись, когда Виталина усядется, тронулся с места. Трактор, ворча, как огромный жук, пополз по кочковатому полю.
Поплыли мимо луга, нарядный березовый лес. Воздух сладко пах разнотравьем, синь неба ласкала глаза. Легкий ветерок играл с моими волосами, и вроде бы радоваться надо, что наконец-то дома. Вроде улыбаться надо, глядя на знакомые лица, а мне не радовалось, не улыбалось. Нужно было время, чтобы примириться со смертью подруги.
Женщины в телеге переговаривались, предполагали, какая нынче картошка уродится, ведь дождей нынче мало. Баба Шура пожаловалась на то, что огурцы у нее не хотят плодиться, и вообще она опасается, что грибов по осени не сто́ит ждать. Ей возражали. Разговор катился будничный, деревенский, неспешный, как перекатываются камешки в ручейке. Это потом по два-три человека в своих домах будут с тихим удовольствием перемывать косточки семье Кантимировых, рассуждать, почему Костик убил свою ненаглядную. Эти разговоры никто не несет в массы. Не принято.
Виталина дотронулась до меня и тихо, чтоб другие женщины не услышали, сказала:
– Соболезную тебе. Держись.
Я благодарно посмотрела на нее и улыбнулась. Она знала, что мы со Светкой дружили. Хороший человек – Виталина. Чуткий.
У почты ее высадили, и половина деревенских женщин высадились вместе с ней. Сейчас они наперебой будут выпрашивать у Виталины, чтоб выдала им деньги без очереди, Виталина будет ругаться с ними, сетовать на то, что ей надо сначала документы посмотреть, накладные всякие, деньги пересчитать, а уж потом можно будет выдавать. Женщины усядутся на крыльце, будут сидеть до победного, пока Виталина, наконец, не распахнет двери святая святых и не пригласит забирать пенсию и пособия.